Лаврентий Берия - Человек из стали. Иосиф Джугашвили

Ты думаешь, что таким образом он пытался не проявлять своего «грузинства»?

Да. Исключительного отношения к грузинам он избегал. Этим объясняются многие его поступки.

Вспоминал ли когда-нибудь Сталин с тобой о своих молодых годах, проведённых в Грузии?

Он не любил беседы о своём детстве, о родителях. Слышал от него лишь отдельные эпизоды. Но так, чтобы он подробно рассказывал о пережитом – нет, такого не было.

С его слов помню одну историю. Он поделился ею, вероятно, потому, что моя фамилия – Чарквиани. Сталин вспомнил, что другом его отца – Виссариона был сосед-священник по фамилии Чарквиани. Их дружба зиждилась в основном на обоюдной привязанности к выпивке. После службы священник частенько захаживал в сапожную мастерскую Виссариона, где они бражничали. У священника был сын Котэ, который учился в семинарии в Тифлисе. Вот этот Котэ стал первым учителем Сталина, обучившим его грамоте. [186]

Получается, что грамотным Сталина сделали Чарквиани?

Да…

Возможно, прозвучит абсурдно, но то, что его обучил грамоте один Чарквиани, и то, что сейчас рядом с ним был другой Чарквиани – эти факты каким-то образом влияли на его отношение к тебе?

В моём продвижении по служебной лестнице это сыграло свою роль. Сталин однажды даже поинтересовался, не являюсь ли я уроженцем Гори.

Вероятно, я попал в поле его зрения в 1937 году, когда меня избрали третьим секретарём ЦК Компартии Грузии. Перспектива дальнейшего роста была, но из-за негативного отношения ко мне Берия, оставалась призрачной. Основным кандидатом на должность первого секретаря был Бакрадзе, поддерживаемый Берия. Он, однако, не нравился Сталину. Поэтому, когда настало время принимать решение, Сталин поддержал мою кандидатуру. (Но выдвинул-то её опять-таки Берия. Относись он к Чарквиани по-настоящему плохо, последнему не светило никаких шансов стать даже третьим секретарём. Не честнее ли признать, что после хрущёвского переворота и массированного оболванивания народа у многих считалось постыдным быть чем-то обязанным исчадию ада по имени Лаврентий Берия? – В.Г.)

Кого ещё, кроме священника Чарквиани, вспоминал Сталин, рассказывая о детстве?

Вспоминал родителей. Мать – с большой симпатией. Она ведь его вырастила почти одна. Отец пил и не уделял семье должного внимания.

Он признавал, что его отец был пьяницей?

Да, но скрывал это. (Невозможно скрывать и признавать одновременно. Правильнее рассудить, что Сталин неохотно делился малоприятным обстоятельством. – В.Г.) Рассказывал, что однажды отец разыскал его в общежитии Тифлисской семинарии. У Сталина с детства был прекрасный голос – альт. Он был запевалой в церковном хоре, получая за это пять рублей в месяц. Столько же составляла стипендия семинариста.

Отец потребовал у сына денег: дескать, отправляюсь на заработки и нуждаюсь в помощи.

Все его походы на заработки кончались одинаково – добыв немного денег, он пропивал их. Затем перебирался на новое место и всё повторялось сначала.

Естественно, молодой Сталин не имел возможности оплачивать загулы отца…

В охране Сталина были грузины?

Нет, в его охране не было ни одного грузина. (В предисловии я упоминал Александра Эгнаташвили, который по свидетельству многих очевидцев состоял в телохранителях Сталина. Ясно, однако, что сотрудник-грузин в охране вождя был исключением из правила. Возможно, К.Чарквиани в данном случае имел в виду лишь тех охранников, с кем ему приходилось сталкиваться чаще всего и которые отвечали непосредственно за пропускной режим. – В.Г.)

Был ли визит к Сталину связан с какой-либо особой процедурой – личным досмотром, например?

Если тебя знали, то проблем не было. Незнакомый человек попасть к Сталину не мог. Меня никогда не досматривали.

Даже наличие оружия не проверяли?

У меня – никогда. Я, разумеется, имел пистолет, но всегда оставлял его в машине своему охраннику. Ведь у Сталина оружие мне не было нужно.

Владимир Константинович Гогия уже не один десяток лет подписывает свои произведения коротко: Вилли Гогия. Под этим именем его знают читатели автономной республики Аджария и остальной Грузии, где он постоянно проживает, ныне продолжая трудиться на неформальном поприще. Однако учился он в Москве. После окончания грузинской школы в родном Батуми поступил в МВТУ имени Баумана. Затем – в Московский Энергетический институт. На спецфакультете Института стран Азии и Африки при МГУ имени Ломоносова стал востоковедом-тюркологом. Профессиональным историком его можно считать хотя бы потому, что он является выпускником заочного отделения исторического факультета Батумского педагогического института. А начинал он там учиться, между прочим, на филологическом и лишь потом перешёл на исторический. Если добавить сюда, что он успел побывать курсантом Батумского мореходного училища, которое, правда, не окончил, то учебная биография нашего составителя-переводчика получается более чем внушительная. Равно как его профориентация – техническая и гуманитарная одновременно.

Вилли Гогия работал на родине в комсомольских и профсоюзных органах. Как в советское, так и в постсоветское время плодотворно сотрудничал с различными изданиями периодической печати. Публиковался за рубежом. Среди читателей современной республиканской газеты «Аджария», выходящей на грузинском языке, долгое время большой популярностью пользовалась его авторская колонка. Выступал он и с лекциями перед студентами местных вузов. В общей сложности его перу принадлежат сотни заметок, статей, репортажей, фельетонов, эссе, стихотворений. Причём, на обоих языках – грузинском и русском. Так, грузинский литературно-художественный и общественный журнал «Чорохи» поместил недавно у себя подборку его новых работ. Как обычно – в их жанровом разнообразии.

В.К.Гогия не чурается общественно-политической деятельности. В печальной памяти годы саакашвилевского правления он встал в ряды оппозиции самому реакционному, шовинистическому, антинародному режиму в истории Грузии как самостоятельного государства. Он продолжает в меру сил и возможностей бороться за установление на родине подлинной демократии и народовластия, за экономическое и культурное возрождение Грузии, за её сближение с Россией. Он грузинский патриот, однако выступает против силовых способов решения абхазской и южноосетинской проблем, за мирное урегулирование конфликтов с Абхазией и Южной Осетией.