Лаврентий Берия - Человек из стали. Иосиф Джугашвили

Прибыв в Париж, Тавадзе сразу связался с эмигрантами, встретился с Ноем Жордания, которого впоследствии охарактеризовал как личность старой формации, застрявшей в прошлом. [177]

Тавадзе и Жордания жили в разных измерениях, поэтому по-разному оценивали реальность.

Согласен с тобой. Жордания заявил, что не видит смысла в своём возвращении, а вот сына пошлёт. Но впоследствии и от этого отказался.

На наше предложение согласилась большая группа – около тридцати эмигрантов. Среди них было немало известных лиц. Достаточно назвать Пирцхалава. [178]Их всех устроили в Тбилиси и в других городах. Выделили квартиры, помогли с работой. То, что случилось через три-четыре года после их возвращения, стало для меня полной неожиданностью.

Министр госбезопасности Рухадзе, вполне образованный человек, был необычайно мнительным, пребывал в постоянном поиске врагов и вредителей…

Он это делал с какой-то целью или просто не мог без этого?

Несомненно, это было свойством его личности и неправильным видением своих обязанностей. Воспитанный школой Берия, не имевший ничего святого, он был уверен: чем больше выявит, арестует, уничтожит врагов – тем лучше. (Странное обвинение. Разве не таково предназначение любого министра любой госбезопасности любой страны в любое историческое время, включая нынешнее? – В.Г.)

В конце 1951-го, когда моё положение пошатнулось, у Рухадзе появилась возможность напрямую выходить на Сталина. Тот его относил к хорошим большевикам и опытным чекистам. Однажды, вернувшись от Сталина, Рухадзе сказал мне, что там считают: нас всех надо арестовать, потому что мы не даём точной информации.

У Сталина сложилось впечатление, что в Грузии вот-вот рухнет советская власть. Этому способствовали докладные министра госбезопасности, пасквили Мгеладзе и других людей, тоже имевших доступ в Кремль. Сталин в последние годы вёл замкнутый образ жизни, был сильно подвержен влиянию допущенных к нему людей.

Больше верил сообщениям, содержащим интригу?

Доверял той информации, где ситуация оценивалась негативно…

Рухадзе часто предлагал мне арестовать того или иного бывшего эмигранта. Я сопротивлялся. Но пресечь его злонамерения не мог. В конце концов, их всех переселили в Среднюю Азию. (В чём же конкретно их обвинили? – В.Г.) Можно представить, в каком положении оказалось правительство Грузии, давшее им гарантии безопасности.

Рухадзе на этом не успокоился. Он додумался о необходимости высылки из Грузии всех бывших меньшевиков с семьями. (Из числа давно проживавших здесь. – В.Г.) Заодно – членов семей бывших эмигрантов, а также бывших военнопленных. Бывших меньшевиков, особенно в Западной Грузии, в самом деле, было много. Но они слыли хорошими специалистами, их дети являлись членами партии.

…Я вызвал Рухадзе и категорически заявил ему, что его дело – не высылкой людей заниматься, а выявлять настоящих шпионов. Выявлять на основании подлинных, хорошо проверенных фактов.

Продолжалась ли высылка грузин в 1951 году?

Высылались лица, непосредственно связанные с эмигрантами, бывшие пленные. Опасность нависла почти над десятью тысячами последних. Я лично просил Сталина не совершать этой ошибки. Мои аргументы: дело касается огромного количества людей, проживающих по всей республике, у них семьи, дети, вся страна узнает о репрессии, на народ это окажет гнетущее воздействие.

С моими доводами не посчитались. Аргументы госбезопасности, что большинство высылаемых – это шпионы, оказались более приемлемы… (Вообще-то аргументы госбезопасности были гораздо шире и глубже. В частности, речь в них шла не о тысячах шпионов, а о необходимости нейтрализовать неблагонадёжную часть населения приграничных и стратегических территорий СССР в свете готовящейся агрессии со стороны Запада. – В.Г.)

Неужели трудно было понять, что от массовой ссылки пострадают и невиновные?

Я подчёркивал именно это. Мне отвечали, что лучше всех сослать, чем оставить десятки шпионов в тылу. Мы в нашем ЦК создавшееся положение не обсуждали и официально ни во что не вмешивались – это могло плохо кончиться для самого ЦК.

Вас тоже шпионами окрестили?(Когда снимали в связи с «Мегрельским делом». – В.Г.)

По крайней мере – их покровителями. Я боялся за судьбу нашей партийной организации. Вероятность возбуждения дел против многих моих коллег реально существовала.

Сегодня много говорят о Такаишвили. Сложилось мнение, что его преследовали, держали в плохих условиях. Он вернулся на родину при тебе. Что скажешь по этому поводу?

Он приехал после длительной эмиграции ещё до окончания Великой Отечественной войны – весной 1945-го.

На правительственном уровне неоднократно, но безуспешно ставился вопрос возвращения в Грузию музейных и национальных сокровищ. (Вывезенных бежавшими меньшевистскими деятелями во Францию. – В.Г.) Сталин вспомнил об этой проблеме перед визитом в Москву де Голля в декабре 1944 года. [179]Он обратился к высокому гостю с просьбой посодействовать в её решении.

Вскоре из Москвы позвонил, не помню точно кто – Жданов или Берия. Решено было послать в Париж Шария, к которому прикомандировали Амиранашвили. [180]Последний в 1921 году принимал участие в систематизации, составлении описи, упаковке и отправке сокровищ за рубеж. Я полагал, что такой человек будет полезен при возврате уникальных экспонатов. Перед отъездом Шария получил инструкции лично от Сталина. О некоторых деталях его поездки я уже рассказывал. Могу добавить, что во Франции он связался также с военнопленными грузинами, которые принимали участие во французском движении Сопротивления. В их числе оказался племянник жены Берия – Нины: сын её сестры по фамилии Шавдия. По собственной инициативе Шария нанял этих молодых людей для охраны и сопровождения ценного груза.

Шария был невысокого мнения о Такаишвили, что нашло отражение в его отчёте о поездке. Это была односторонняя и тенденциозная информация.

Я хорошо знал научные труды Такаишвили, высоко ценил его вклад в науку и культуру Грузии. Он был человеком высокой морали, честным и благородным. Целые годы хранивший огромные ценности, сам жил в крайней нужде. «Как мне ехать на родину в рваной одежде», – сетовал он. Советскому посольству пришлось за свой счёт облачить учёного-бессребреника в новый костюм.

Как только он приехал, мы сразу приняли меры по обеспечению его жильём. Квартиру выделили по соседству с родственниками. Закрепили за ним машину с водителем. В то время проходили выборы в республиканскую Академию Наук, и мы рекомендовали его избрание, хотя оно состоялось бы и без нашего вмешательства. Тбилисский университет пригласил этого маститого учёного для чтения лекций.