Наталия Будур - Нансен. Человек и миф

Ева после отъезда Фритьофа должна была себя чем-то занять — и стала гастролировать.

Первый концерт состоялся в Копенгагене в октябре 1894 года. Возвращение на сцену было блистательным. В голосе Евы Нансен появилась такая страсть и такая глубина чувств, которой не было у Евы Саре.

Однако публика даже и не подозревала, какие бури бушуют в душе Евы. Она не только переживала за Фритьофа, но и безумно боялась потерять его бесценный дар — маленькую Лив. Она никогда не начинала концерт, не получив телеграмму из дома. С Лив оставалась давняя ближайшая подруга Евы Анна Шётт. Только на близкого человека могла оставить дочку великая певица. Однажды Ева чуть не сорвала концерт в Гётеборге, когда вопреки заведённому ею порядку не пришла вовремя телеграмма со словами «Всё в порядке, Лив здорова». Лишь получив телеграмму, она смогла выйти на сцену.

Нервное напряжение, в котором жила Ева, трудно преувеличить. Никто не знал, что стало с «её драгоценным мальчиком». Она слышала самые разные слухи — то что Фритьоф со всей экспедицией погиб во льдах, то что он добрался до полюса и открыл новую землю.

И как же она была счастлива, когда «её дорогой мальчик» вернулся домой!

Всё складывалось как нельзя лучше — слава, успех, поздравления со всего мира. Рядом с ним была любимая жена.

Одна только мысль омрачала Нансена: «Где же „Фрам“?» Чем больше он думал об этом, тем более приходил к убеждению, что судно должно было бы уже выбраться из льдов, если только с ним не произошло какого-нибудь несчастья. А если оно произошло?! Как мучительно ожидание!

Рано утром 20 августа в дверь Нансена забарабанил начальник телеграфа — он принёс ему долгожданное известие. Свердруп телеграфировал:

«Скьерве. 20.8.1896. 9 ч утра.

Доктору Нансену.

„Фрам“ прибыл сюда сегодня. Всё в порядке. Все здоровы. Сейчас выходим в Тромсё. Приветствуем вас на родине.

Позднее в своих выступлениях Нансен говорил:

«Это известие было настолько удивительным, что я никак не мог в него поверить. Всё казалось мне приятным сном, и я думал, как чудесно, если бы это было правдой. Но сон оказался явью, и на следующий день я смог пожать руки всему экипажу „Фрама“, и мы все снова оказались вместе».

Нансен вместе с Евой и Юхансеном отправились в Тромсё, а после бурной встречи — на юг в Кристианию.

Но по дороге «Фрам» останавливался в крупных городах — и героев чествовали, как королей. В Трондхейме для экипажа «Фрама» была устроена встреча в соборе Нидарос, месте коронации королей. А на набережной по дороге к собору восстановили коронационную арку, которую последний раз сооружали во время королевского визита.

По пути в Берген на «Фрам» сел барон Э. В. Толль, он же от имени России поздравлял Нансена на королевском банкете. Барон и надворный советник Толль, в то время учёный хранитель Минералогического музея, был командирован Императорской академией наук на три недели в Норвегию. По ходатайству Русского географического общества российское правительство наградило Нансена орденом Станислава I степени, а Географическое общество России присудило ему Константиновскую золотую медаль.

В Бергене экспедиции придали политическую окраску. Мэр заявил, что тринадцать отважных полярников «показали всему миру, что у нашего маленького народа есть сыновья, которые благодаря тщательному составлению планов, железной воле, крепкой дружбе, а также удивительной физической и моральной выносливости совершают подвиги. Эти герои доказали всему миру, что за внешней разрозненностью и неуверенностью наш народ скрывает силы и таланты, которые дают ему право жить самостоятельной жизнью среди других народов». А Эдвард Григ выразился ещё конкретнее: «Благодаря этой экспедиции мы получили исключительную возможность показать всему миру, что есть на земле страна, которая вполне самостоятельна и способна на подвиги. Имя той страны — Норвегия. Для нас это — главное».

Нансен писал:

«Казалось, сама родина-мать, прекрасная наша Норвегия, крепко заключает нас в свои горячие объятия, прижимает к себе, благодарит за то, что мы сделали».

Его всегда волновала независимость Норвегии. К моменту отправления на Северный полюс он не раз высказывался по этому поводу. Так, в 1893 году он написал для английской «Times» статью, в которой называет договор между Швецией и Норвегией 1814 года (так называемый Кильский договор) преступлением и призывает расторгнуть эту унию, поскольку во внешнеполитической деятельности Норвегия осталась независимой страной.

После возвращения «Фрама» Григ, мэр Миккельсен и Бьёрнсон первыми увидели политическое значение экспедиции. Бьёрнсон вёл себя настолько вызывающе, что его даже отлучили от трибуны в Кристиании. Вместо него во главе комитета по подготовке и проведению празднований стоял профессор Брёггер.

Возвращение «Фрама» превратилось в национальный праздник. В Кристиании «Фрам» встречал военно-морской флот в полном составе, а на пути на королевскую аудиенцию команда Нансена прошла через триумфальную арку, образованную телами 200 гимнастов. Студенты университета увенчали команду лавровыми венками.

«Фрам» к пристани эскортировали броненосцы «Северная звезда» и «Элида», яхта «Валькирия» и проворные миноносцы. Древняя крепость Акерсхус приветствовала прибытие фрамовцев тринадцатью пушечными выстрелами.

Надо сказать, что 13 было для Нансена счастливым числом. Вот что пишет в своих мемуарах Юнас Лид, организатор путешествия в Сибирь в 1913 году:

«Удивительно, что глава моих мемуаров, в которой рассказывается о том, как Нансен отправился в Сибирь в 1913 году, тоже по порядку тринадцатая. Странно видеть, когда учёный оказывается суеверным. С ним на „Фраме“ было 13 человек, он благополучно вернулся в Норвегию из своей полярной экспедиции 13-го числа, женился 13-го, ну и так далее. Когда мы путешествовали вместе на „Корректе“, он рассказал мне, что счастливые события в его жизни часто связаны с числом 13. К слову сказать, умер он тоже 13-го».

Целую неделю праздновала столица возвращение участников экспедиции «Фрама». Все эти дни не смолкали праздничные речи, не прекращались весёлые факельные шествия на городских улицах и площадях. В залах университета, театра, королевского дворца устраивались торжественные собрания. Были учреждены фонд и премия имени Нансена за лучшие научные открытия и исследования. В кратчайший срок было собрано полмиллиона крон.

Сумма эта значительно превышала ту, что когда-то собрал Нансен для экспедиции к Северному полюсу. Образно говоря, это были проценты с «капитала» экспедиции — её научных и моральных достижений.

Казалось, не было такой отрасли знаний, которой она не обогатила бы. Особенно ценны были успехи в области географии и океанографии. Вопреки ранее существовавшему мнению подтвердилось предположение Нансена о существовании обширного Полярного бассейна к северу от Новосибирских островов. Исследования экспедиции доказали также, что вблизи полюса не имеется суши, а только море, покрытое льдом.