Георгий Береговой - Три высоты

Паровозов или отдельных домов я, правда, разглядеть не сумел, может, Куперу лишь показалось, а может, он обладал повышенной остротой зрения. А вот бурунчики от пароходов видел вполне ясно. На синей глади океана белые как сахар следы от корабельных винтов выглядели достаточно отчетливо. Кстати, сама синь водной акватории тоже не однотипна, она поражает глаз богатством различных красок и оттенков — от серо-зеленого до синевы с сединой. Цвета переходят друг в друга необычайно мягко и неприметно, оттенки настолько тонки, что уловить грань между ними практически невозможно: ее, по существу, нет. Хотя разница в окраске хорошо заметна.

Земля там, где нет больших зеленых массивов, имела чаще всего нарядный красно-коричневый оттенок. На ней четко просматривались замысловатые извивы и петли рек, прямые линии железных дорог и автомагистралей, поблескивающие в лучах солнца зеркальные пятна озер.

Города, если они не прямо под тобой, казались крупными темными пятнами самых причудливых форм и конфигураций; от многих из них тянулись далеко в сторону длинные шлейфы дыма. Большие села и пригородные поселки тоже нетрудно было разглядеть.

Но, пожалуй, наибольшую необычность и наибольшее цветовое богатство вобрала в себя та часть земной атмосферы, которая непосредственно прилегает к горизонту. Тут, как с первого же взгляда осознал я, любые слова бессильны, как, впрочем, и любая живопись со всей ее палитрой земных красок — космос на этот счет несравненно щедрее. Не могла помочь и цветная фотография и киносъемка: самые высококачественные пленки не передавали и десятой части бесконечного спектра оттенков.

В первые минуты я просто не мог оторваться от иллюминаторов. Но хотя наблюдения и входили в рабочую часть программы, однако меня ждали и другие, более неотложные дела. Уже в конце первого витка следовало провести сближение с беспилотным кораблем «Союз-2», выведенным на орбиту сутками раньше. Работа предстояла крайне важная и ответственная. К ней требовалось подготовиться заблаговременно.

Прежде всего следовало освоиться с невесомостью. Готовясь к старту, я провел в состоянии невесомости не менее десятка часов. Но одно дело тренировки на Земле, совсем другое — работа в космосе.

Невесомость, естественно, наступила сразу же, как только корабль вышел на орбиту. В первые минуты мне казалось, будто тело хотя и медленно, но непрерывно вращается вдоль незримой горизонтальной оси — так, будто бы я крутил в воздухе неправдоподобно замедленное сальто. Впрочем, ощущение это возникло лишь тогда, когда я закрывал глаза. Стоило их открыть — и все пропадало.

Отстегнув ремни, я освободился от кресла и попробовал воспользоваться приобретенными во время тренировок навыками, и через несколько минут уже довольно ловко контролировал свои перемещения в пространстве. Парить в воздухе было необыкновенно приятно: небывалая легкость в теле, освободившемся из-под власти вековечного земного тяготения. Управлять движениями приходилось с учетом условий невесомости. Поджимая или, наоборот, резко выпрямляя ноги, сводя вместе или разводя руки, отталкиваясь от пола, потолка, стен, я добивался того, чтобы попасть куда нужно. С этим дело пошло на лад довольно скоро.

И все же понадобилось немало времени, чтобы приспособиться к новым условиям и выполнять работу, требующую точности движения. Предстояло испытать ручное управление кораблем. Для этого в моем распоряжении имелась сложная, но вполне надежная система. В числе прочего в нее входили бортовые маневренные двигатели, сообщавшие кораблю нужное ускорение, ручка управления, с помощью которой контролировались перемещения в пространстве по всем трем осям.

…Беспилотный «Союз-2» возник в глубинах пространства в виде едва различимой, но яркой точки, которая постепенно увеличивалась в размерах. Первый этап сближения осуществлялся автоматически.

Вскоре «Союз-2» уже не выглядел едва различимой точкой, а напоминал большую серебряную птицу, у которой вместо крыльев широко раскинулись в стороны панели солнечных батарей. Теперь эта птица парила совсем близко, до нее оставалось не более двухсот метров.

Наступал второй этап сближения. Я взялся за ручку управления.

Едва слышно ворчали за бортом малые двигатели системы ориентации и стабилизации корабля. А вот заработали и маневровые. Два «Союза» медленно сходились в пространстве. И это было как чудо! Ощущение его не покидало меня ни на секунду, хотя задолго до этого я несчетное число раз мысленно представлял себе, как все это будет.

Наконец я сбросил тягу до минимума: корабли сближались теперь совсем медленно, их относительная скорость практически подходила к нулю. Абсолютная же скорость была огромна: оба они неслись над Землей, покрывая за час двадцать восемь тысяч километров! Здесь, на орбите, особенно если не смотреть вниз, на Землю, чудовищная эта скорость никак не чувствовалась. Оба корабля будто неподвижно повисли в пространстве.

Когда они сблизились до нескольких метров, двигатели отключились. Некоторое время корабли шли борт к борту, но вскоре в силу разницы орбит опять стали расходиться в стороны. Я вновь включил тягу, и вновь корабли сошлись. Ручное управление действовало безотказно.

Время, отпущенное программой на первое, пробное, сближение, окончилось. Впереди ждали другие неотложные дела.

Я неохотно вернул ручку управления в нейтральное положение и несколько минут следил, как удаляется «Союз-2», уменьшаясь в размерах, чтобы вновь исчезнуть, раствориться в беспредельных просторах космоса до новой, запланированной на следующие сутки встречи…

Одной из приятных задач, которую согласно программе предстояло выполнить, являлись телерепортажи с борта космического корабля. Я по себе хорошо знал, с каким нетерпением ожидают их на Земле. Я помнил, как страстно хотелось мне заглянуть в кабину первых «Востоков», которые пилотировали Гагарин или Титов, Николаев или Попович, заглянуть хотя бы на несколько секунд, хотя бы краешком глаза — что там, как там?! Но тогда репортажей из космоса еще не вели, новости узнавались из газет, из сообщений по радио.

А вот сейчас миллионы людей могли собственными глазами увидеть, что происходит на далекой орбите, стать в какой-то мере соучастниками космического полета. Для этого на борту корабля была специальная переносная портативная камера, с помощью которой я мог показать все, что хотел и считал нужным. А показать, разумеется, было что. В сравнении с «Востоками» и «Восходами» новый корабль отличался не только размерами, но и совершенством внутренней компоновки, комфортом. Помимо кабины с рабочим креслом, приборными досками, индикаторами, тумблерами, ручками управления, телеэкраном, радиооборудованием для двусторонней связи с Землей и контейнером с неприкосновенным запасом воды и пищи на случай, если приземление произойдет не там, где намечено, на «Союзе» имелся еще и специальный орбитальный отсек, где наряду с проведением различных научных исследований космонавт мог отдохнуть, пообедать, размять мышцы, отоспаться, наконец.