Лидия Герман - Немка

Наш классный руководитель Григорий Сидорович Мартыненко преподавал биологию — основы дарвинизма. Роман Васильевич Пятак был наилучший преподаватель математики, какого можно себе пожелать. Кроме того, он был теперь зав. учебной части школы. Остальные учителя остались те же. Валентина Андреевна, казалось, обрадовалась моему присутствию, так как надеялась осуществить постановку «Юность отцов» с моим участием. Через неделю состоялось распределение ролей. Павел тоже участвует. Это драма времён гражданской и Великой Отечественной войны. Павел играл Рябинина — руководителя коммуны в гражданскую и полковника в годы Отечественной войны. Я играла Наташу, которая оставила родной дом и гимназию, ушла в комсомольскую коммуну, но была казнена противником, оставив трёхлетнюю дочь Елену. Елена встретилась в годы Отечественной войны с Рябининым в партизанском отряде. Елену тоже играла я. 7-го ноября должна была состояться премьера.

Мне нравилось играть на сцене. До 23-летнего возраста я постоянно играла в самодеятельном театре. Мне нравилось входить в какую-нибудь роль, особенно если она представляла личность, действия которой соответствовали лично моим моральным принципам, или черты характера, которые я сама себе желала бы. Приходилось и отрицательных действующих лиц играть, я старалась их понять, и это тоже доставляло удовольствие.

Мне очень нравилось играть Наташу и Елену.

Трагические события, сильные чувства, большая любовь, ребёнок появился на свет — и всё это без единого поцелуя на сцене, без страстных объятий, не говоря уже о каких-то сексуальных намёках.

Представление прошло с большим успехом. Зал был переполнен не только учениками и учителями. Было много гостей, служащих районного управления, включая и НКВД. Домой я пошла вместе со своей хозяйкой Александрой — Сашей. Она сказала, что не узнала бы меня, если бы не знала, что я играю этих двух молодых женщин.

«Ты совсем по-другому выглядишь на сцене, голос твой звучит иначе. Всё так правдоподобно, так естественно воспринимается. Замечательно!»

«Высокая оценка», — подумала я и поблагодарила Сашу.

Жизнь у Саши была для меня божьим подарком. Через большие окна комната хорошо освещалась днем, а вечером был электрический свет или зажигалась большая керосиновая лампа с абажуром. Муж Саши работал в райкоме, и домой приходил обычно поздно. Мы сидели за столом — Саша проверяла школьные тетради или писала план уроков на завтра, я делала домашнее задание или читала. У неё начинались уроки в 13 часов. Когда я приходила из школы, я некоторое время была одна. После обеда я ходила за водой к колодцу в соседнем дворе, сметала снег со ступенек, когда он был. Один раз в неделю мыли полы, но не только я, но и Саша или её мама, которая частенько приходила.

К Новому году опять был объявлен костюмированный бал, но я отказалась принимать участие. Зато я пообещала принять активнейшее участие в подготовке большого представления к годовому отчётно-выборному собранию колхоза в Кучуке. В мой последний в старом году приезд собрались все в колхозном клубе, чтобы составить большую программу. Я предложила взять «Юность отцов» в сокращенном варианте, кроме того была предложена маленькая комедия «Дусина ошибка», что исполнялась только двумя участниками: фронтовая парикмахерша в большой спешке стрижет и бреет заросшего щетиной фронтовика, не зная при этом, что он знаменитый лётчик-истребитель, герой Советского Союза, которого она давно мечтает увидеть, а сегодня он приедет на встречу с населением в местном клубе. Вот она и спешит.

Я предложила Мане сыграть эту роль, но утвердили меня. В программе должно быть несколько песен. Все согласились на песни, которые с наибольшим успехом исполнял наш школьный хор под руководством Клементия Варфоломеевича Роора. Мы же будем их исполнять в сопровождении гармошки или баяна Василия Красника. Программа была составлена примерно на два часа по времени. Когда я пришли домой, сестра Элла меня ошеломила потрясающей новостью — по всей вероятности, она будет выходить замуж. «Нет!» — вырвалось у меня. Она взяла меня за руку. «Лида, он недавно пришел из трудармии, его жена давно живёт с другим, детей нет. Он хочет, чтобы только я была его женой, хотя он на 6 лет моложе меня. Так тяжело жить семье без мужской помощи. Прошло уже полтора года после окончания войны, и ничего не улучшилось для нас. Кто знает, что нам еще предстоит, сколько трудностей предстоит еще преодолеть. Тебе еще полтора года учиться, потом дети». — «Я брошу школу», — перебила я её. «Это ничего не даст, это…» — «А как ты его находишь, любишь ты его?» — «Ах Лида. Мужа своего, Адольфа, я любила, но дело ведь не в любви. По-моему, он хороший человек. Трудовой человек, конечно, не белоручка… Можно же привыкнуть. Ты знаешь его мать, Линду, она, правда, ему мачеха, но она хорошо о нём говорит и тоже хотела бы, чтоб он на мне женился. А Адольф мой уже никогда не вернется». Элла заплакала. Как мне её успокоить? Ей 35. В мои 17 лет я не могла сестру представить с другим мужчиной. Было это эгоистично? Может быть. И всё же, мне было её жаль. Мы обнялись.

«Хорошо, Элла, ты сама должна знать, что лучше». И сама едва сдержалась, чтоб не зареветь.

А куда нам теперь с мамой? Бикбулатов дом у нас отобрали. Муж Эллы будет, конечно, у нас жить. А моя мать этим нисколько не озабочена. Ну да. Он же сын Линды, а она лучшая подруга моей матери. Они здесь уже, в Кучуке, познакомились и так сдружились, как будто всегда были знакомы. Обе маленького роста, похожей комплекции, они смотрелись как сёстры. Теперь Линда видела возможность породниться с нами, и моя мать активно содействовала сводничеству своей дочери с сыном Линды.

Собиралась я в дорогу в Родино в подавленном настроении. Очень мало что нашлось взять с собой из еды, котомка была почти пустая.

Что, собственно, произошло? Элла выйдет замуж, возможно, будет счастлива с этим человеком, а мне не хотелось быть им в тягость. Что мне делать? Так, углубившись в мысли, я шла, когда вдруг увидела девочку, бежавшую прямо на меня. Она кричала: «Лида, подожди же!» Совершенно незнакомая мне девочка, лет 12–13, в новой чистой деревенской одежде, с несколько грубыми чертами лица, запыхавшись, стояла передо мной со свёртком в руках. «Это для тебя от моей матери», — сказала она, протягивая свёрток. «Что значит для меня? Кто ты такая и кто твоя мать?» Я стала заикаться от неожиданности, при этом я резко отвела руки назад. «Моя мать говорит, что ты такая хорошая, что ты в школу ходишь, и она говорит, что у вас — немцев — нечего даже покушать. Меня зовут Вера Песенко. Возьми это, — сказала Вера повелительным тоном, — а то мать меня отлупит…» — «Откуда твоя мать знает меня?» — «Моя мать знает всех на селе. Я тебя тоже знаю. Мы тебя часто видим, когда ты идешь в Родино или домой приходишь. Когда окна замёрзшие, я продуваю себе пятно…» Она силой потянула одну мою руку, сунула свёрток под мышку и убежала. О Боже, что я, нищая? Было стыдно, но отказаться я не смогла…