Джон Бэррон - Пилот МИГа - последний полет лейтенанта Беленко

Однако в 4.30 по НОРС еще раз прозвучал сигнал тревоги — в четвертый раз за эту ночь. Раздался взволнованный голос офицера из Пентагона: советский пилот Виктор Беленко сообщил представителям министерства иностранных дел Японии, что намеренно посадил самолет в Японии, и попросил политическое убежище в Соединенных Штатах.

Было слышно, как кто-то из пентагоновских офицеров закричал: „Черт побери! Кажется мы получили и „Фоксбат” (принятое на Западе кодовое название МИГ-25), и пилота!”

Ситуация оказалась крайне серьезной и требующей быстрой реакции. У американской администрации был еще свеж в памяти позорный эпизод, произошедший 23 ноября 1970 года. В тот день матрос Симон Кудирка спрыгнул с советского рыболовного судна на американский катер береговой охраны, когда два судна стояли бок о бок в американских территориальных водах. Адмирал, командующий береговой охраной, следуя как ему казалось, политике разрядки, передал из Бостона приказ: вернуть беглеца на советское судно. В полном противоречии с американскими морскими традициями шести русским было разрешено подняться на борт катера береговой охраны, они избили беглеца и уволокли его на советское судно.

Чтобы исключить подобные случаи в будущем, правительство одобрило ряд мер, направленных на то, чтобы ни один советский беглец не мог быть выдан. Если все же по какому-то недоразумению это случится, виновные понесут суровые наказания. Были составлены специальные инструкции, обязательные с момента, когда иностранец обращается с просьбой о предоставлении политического убежища. Строго предписывалось, чтобы все официальные лица, которых такое происшествие могло касаться, были немедленно осведомлены о случившемся и чтобы велась подробная запись хода событий.

Согласно инструкции Стейнер и его помощники тут же ночью позвонили домой к помощнику советника госдепартамента Гельмуту Сонненфельду, ответственным служащим отделов Восточной Азии, Советского Союза и Японии, Управления иммиграции и натурализации. Подробная информация была отправлена и Киссинджеру. После этого Стейнер по собственной инициативе позвонил в американское посольство в Токио. Проведя несколько лет на дипломатической службе в Москве и Белграде, он хорошо представлял себе, какая опасная ситуация может возникнуть в данном случае. „Пожалуйста, скажите нашим японским друзьям, — передал он, — что прежде всего должна быть обеспечена безопасность пилота. Повторяю: обеспечьте безусловную защиту пилота. Только после этого дайте ему возможность свободно принять решение”.

В обычные ночи записи в журнале Отдела кризисных ситуаций едва ли выходили за пределы страницы. На этот раз было заполнено около четырех страниц. Сдав дежурство, Стейнер вел машину домой по тихим, обсаженным деревьями улицам усталый и довольный: он и его помощники выполнили свой долг; кажется, все предусмотрено.

В Париже репортеры осаждали Киссинджера, забрасывая его вопросами: как поступят с Беленко. „Соединенные Штаты скорее всего предоставят ему политическое убежище, — сказал Киссинджер. — Если этого не произойдет, — можете считать, что с моим мнением не посчитались”.

Поскольку Беленко письменно запросил политическое убежище, не могло быть вроде бы никакого сомнения в готовности Америки предоставить таковое. Директор ЦРУ после консультации с генеральным прокурором и начальником Управления иммиграции и натурализации может, независимо от иммиграционной квоты и других установлений предоставлять политическое убежище в Соединенных Штатах до ста иностранцам ежегодно. Однако в случае с Беленко решение было принято лично президентом Фордом.

О бегстве Беленко ему сообщили перед завтраком.

Президент сразу оценил значение такого события и очень им заинтересовался.

В это утро еще невозможно было предвидеть, к каким результатам приведет свирепое советское давление на японцев. Что, если их удастся запугать и добиться выдачи летчика и самолета?

Вскоре после приземления Беленко в Хакодатэ советское посольство в Токио резко заявило, что Советский Союз обладает „неотъемлемым правом добиваться сохранения своих военных тайн”. МИГ-25, безусловно, секретный боевой самолет. Следовательно, японцы должны немедленно возвратить машину и не допускать, чтобы кто бы то ни было мог осмотреть ее. Посольство заявило также, как будто речь шла о советской колонии, а не о суверенном государстве, что предоставление политического убежища Беленко, не может быть допущено”. Советское правительство подтвердило все протесты посольства и со своей стороны потребовало немедленного возвращения летчика и самолета. Один из протестов был составлен в таких выражениях, что японцы охарактеризовали его как неслыханный в истории дипломатических отношений с Советским Союзом.

Советская военная авиация начала облеты Японии — это была подчеркнутая и оскорбительная демонстрация силы. Б море советские военные корабли начали захватывать японские рыболовные суда. Эти пиратские акции должны были показать Японии, как легко советские военно-морские силы могут подорвать японское рыболовство — важную составную часть национальной экономики.

Одновременно советские представители разного ранга старались получить непосредственный доступ к самолету. Вечером 6-го сентября один из них появился в управлении аэропорта Хакодатэ, представившись „членом команды советского торгового судна, стоящего на ремонте в порту Хакодатэ”. Он сказал, что хотел бы побеседовать со своим соотечественником Беленко.

Ему было предложено покинуть аэропорт.

На следующий день сразу трое появились в управлении аэропорта. Один из них назвался „руководителем корпункта ТАСС в Токио”, двое других — инженерами „Аэрофлота”.

„Нам поручено организовать доставку самолета на советское судно, но, по-видимому, шасси при посадке сломалось, — словоохотливо пояснил „журналист”. — Мы хотели бы на месте установить характер повреждения, чтобы подвезти необходимые запчасти. Поэтому нам нужно осмотреть самолет и сфотографировать его”.

Начальник аэропорта Macao Кадзеока вежливо улыбался: „К сожалению, самолет находится под контролем полиции, и я не имею права удовлетворить вашу просьбу. Между прочим, я не совсем понял, в каком качестве вы сюда прибыли”.

„О я здесь просто как частное лицо”, — ответил „тассовец”.

На следующее утро он заглянул в окружное управление полиции и заявил там, что хотел бы получить информацию о самолете и пилоте для агентства ТАСС. Ему сказали: „Мы не можем дать вам никакой информации. Пожалуйста, уходите”.

7-го сентября Белый дом сообщил, что президент Форд лично принял решение предоставить Беленко политическое убежище в Соединенных Штатах. „Если Беленко попросит политическое убежище, его просьба будет удовлетворена”, — сказал пресс-секретарь Рон Нессен. К сожалению, неудачно составленная фраза создавала впечатление, что Беленко все еще не обратился с такой просьбой.