Александр Мамалуй - Военный дневник (2014—2015)

Сейчас февраль. К февралю 1942 года уже была поднята из небытия «Вставай, страна огромная!», написаны «Землянка», «Жди меня — и я вернусь», через пару месяцев появится симоновское «Убей немца!».

Где у нас это все?! Или мы настолько круто замотивированны, по сравнению с бойцами 1941 года, что нам это не нужно?! Нам только тепловизор получше купи, штаны потеплее выдай — и все в ажуре?

Ага, конечно, тот случай. То-то у нас отказников столько…

Вот, кстати, к вопросу о мотивации.

Не, я, конечно, понимаю, что живым жаба давит, и все такое.

Но хотя бы, б…ь, посмертно!

Полноценная война идет с июня. Где у нас хоть один Герой Украины из солдатского, сержантского, старшинского состава?!

Неужели ни одного нет достойного, хотя бы среди павших?

Или у нас героизм — вещь офицерская, а солдат — «серая скотинка»?

Нельзя так, люди. Война — дело серьезное.

И мотивация к тому, чтобы человек жизнью своей рисковал, должна быть серьезной. Продуманной. Комплексной.

Мелочей тут нет и быть не может — всё важно.

Ведь даже и придумывать ничего не надо нового — давно за вас придумано, отработано столетиями!

А мы иногда воюем так, как будто это первая война в человеческой истории.

Ладно, все у нас в порядке — спасибо зарядке…

Сегодня Ваня Лесик и трое наших снайперов ушли на высотку, что возле Донецкого аэропорта. Макс «Казак» Приступа до осени воевал вместе с замполитом роты на 3-й БТГР. После этого был в Черкасском. Сегодня прибыл в Тоненькое — и сразу в звездорез…

На высотку у Донецкого аэропорта мы приехали глубокой ночью. Я — старший группы, со мною Женька Позитивчик, Казак Приступа и Игорь Борода (он же Абдулла, он же Абдулло-Рахмон, он же Игорэлло, он же Коваленко).

Задача: усиление позиции, отражение атак, корректировка артиллерии. У меня и у Позитива — АК с подствольными гранатометами, у Казака и Бороды — СВД. Еще я планшет с собой взял, чтобы арту наводить.

Прибыли на место. Там, на гребне, какая-то пехота кучковалась, наша, из 93-й. Человек 10 их было, и еще 4 правосека.

Укреплений на гребне никаких. Выяснилось, что их, типа, совсем недавно сбили с укрепленных позиций у подножия холма и они драпанули наверх.

Ладно, пытаюсь найти старшего пехоты. Приходит один, не буду позывной называть. Говорю — доложи, мол, обстановку. Он мне: ты старший новой группы? Отпусти нас отсюда!

Я охренел!

— У вас есть свой командир? К нему и обращайтесь!

— Ну, отпусти, пожалей пацанов, мы два дня не спали — не ели, нам холодно! Доложи по рации, что ты принял высоту!

— Ты е…лся?! Как это — «принял высоту»?! Вчетвером? Совсем дупля не отбиваешь?

Короче, ныли они, ныли, звонили своим командирам. Некоторые решили идти пешком — и пошли. Остальные сели ждать транспорт.

Наконец пришли две «бэхи», привезли им на замену 12 человек из нашей 6-й роты. Те попрыгали на броню и умотали.

Вещи свои они побросали все на позициях у подножия. Я потом туда много раз спускался — спальники брал, еще там всякого: холодно же!

Хорошенько зарылись в землю. Как раз потепление было, дождь моросит, грязь непролазная. Ночами, конечно, подмораживало…

Высотка находилась у самого аэропорта: 200 метров до забора. Мы пробыли там около двух суток, но нам хватило. Все это время артиллерия била по высоте с о-о-чень редкими перерывами.

У подножия высоты была посадка. Когда мы уезжали, вместо посадки — развороченная земля да пеньки кое-где торчат…

Ну, а в перерывах между артналетами, за забором скапливалась сепарская пехота и закидывала нас из подствольников.

Забор — весь в дырах и проломах, большой пролом был напротив высотки, сепары туда выскакивали, обстреливали нас — и назад. С такой их тактикой мы еще на метеостанции детально познакомились, там они так же, вдоль забора действовали.

Конечно, мы в долгу не оставались — тоже по ним валили крепко.

Я артиллерию корректировал, наводил минометчиков и «Грады». Пару раз мины за забор к ним очень неплохо легли! А когда со Спартака по нам били, там же я не вижу вспышку выстрела, далеко… Но звук слышу! Так я считал секунды — сколько проходит от выстрела до разрыва, и эти данные передавал арте нашей, Метеору. Вроде помогало…

Мотострелков через сутки поменяли их же ребята, тоже из шестой роты.

А так что сказать о высотке?

Валево постоянное.

В основном, «Грады», мины 120 и 82 миллиметра. Танчик сепарский на взлетку выкатывался несколько раз — бил прямо в бугор. Присел ты, такой, в окопе, танк врежет, грязь волной тебя накроет — сидишь, отплевываешься.

Чайку мы с Женькой заварили (горелки были у нас), только собрались пить, взрыв — и уже грязь в кружке плавает. Выловишь ее, и пьешь, а что делать? Чистый Сталинград…

Панда и Влад привезли группу Вани Лесика с высотки у аэропорта

Кстати, насчет чая: вода в бутылях мерзлая — лед, прям, как на Метео. Но там её хотя бы можно было в комнате частично растопить, у печки. Здесь — ножом в чашку льда наколешь, и кипятишь…

Не спали ни часу. Мокрые насквозь — и одежда и ноги…

Ну, из ПТРК «Фагот» я там стрелять научился, раньше не умел. Все хотел танк прищучить, да только ракеты у нас старые! Три я выпустил — одна только нормально полетела. Не попал…

Днем 7 февраля пришла «бэха», привезла еще пехоту. Мы получили приказ сворачиваться и идти на этой «бэхе» домой. Доехали до Водяного, а там нас на машине встретили Панда и Пельш.

Опознан боец моего взвода Витя Цыбенко. Погиб под Иловайском. Повреждения — взрывные…

Своей семьи у Вити не было, одна старенькая мама…

Хоронить будут в Днепропетровске. Мне не удастся поехать, но пацаны сделают все, как надо.

Отличный был стрелок. Надеюсь, успел перед смертью увидеть, как они падают под его пулями.

Вечная память…

Ехали по ночной дороге. Шли без фар: светомаскировка.

Зарево над Авдеевским химзаводом, вспышки разрывов над Песками…

Вялотекущий обстрел.

На повороте чуть не врезались в табунок перепуганных лошадей. Каким-то шестым чувством Ваня-лейтенант, сидевший за рулем, врубил фары, вытормозился.

Пять рыжих, две серых в яблоках…

Откуда они тут? Куда бежали?

Говорят, в Ласточкином был конезавод.

Теперь, наверное, уже нет…

Сегодня ровно семь месяцев моей войне. С отпусками, но без ротаций.