Александр Мамалуй - Военный дневник (2014—2015)

Кто-то может сказать мне, что не объявлено военное положение? А что, оно чем-то поможет?

Военного положения нет. А страна, находящаяся в состоянии войны — есть…

А мы сегодня хоронили Андрюшу Попеля… Пришло очень много людей: мама Андрея — учительница, их дом в частном секторе, рядом со школой. Вокруг живут несколько поколений ее учеников…

Было тяжко. В моей роте столько народу погибло, что уже успели зародиться традиции: как надо провожать наших.

Самый большой и красивый венок — «Нашему брату от роты снайперов 93-й гвОМБР».

Салют из личного оружия вместе с автоматчиками.

И, вместе с горстью земли, несколько снайперских патронов в могилу…

На похоронах был и Миха — который раньше служил в моем взводе. Ротный его давно уже за штат вывел. Эта гнида струсила, отказалась на войну ехать. Группа Ольховского ушла, а он остался. Теперь их нет, а этот живой…

На кладбище он не поехал, и правильно. Могли его там по-тихому прикопать.

Когда уже возвращались с кладбища, звонит эта мразь Ольге, вдове Андрея. Помощи просит! Его в метро милиция тормознула, с травой в кармане. Вот же, сука!

А когда Оля рассказала, что 200 гривен ему дала, чтобы он с пацанами помянул Андрюшу — у меня вообще «башню снесло».

У вдовы деньги взял, гадина. Не погнушался.

Надо что-то делать.

Ладно. Поговорю с пацанами. Разберемся…

Завтра возвращаюсь назад, на фронт.

Сегодня с Владом и Пандой выходили на опорный пункт, что по другую сторону от аэропортовской высотки, за трассой. Нашу пехоту там снайпер кошмарил.

Понаблюдали, посидели — пообщались. Я прикинул, где позиции оборудовать, на снайпера на этого…

Только сомнение у меня, что снайпер их беспокоит: дистанции запредельные. Не так уж много у сепаров дальнобойных винтовок!

Скорее всего, «Утес» одиночными бьет. Имея десятикратный оптический прицел, станок и прицельную дальность в два километра (а убойную — в шесть!), чего ж не покошмарить?

Пришел приказ на вывод роты снайперов с фронта.

Ротация!

Заменить нас по-прежнему некем. Ротный планирует до конца марта отправить на дембель всех мобилизованных первой волны, подготовить пополнение (его уже муштруют в ППД Паша и Валера) — и, обновленным составом, вернуться на фронт.

Идут постепенные сборы ротного имущества.

Я демобилизуюсь раньше всех, поскольку раньше всех призван. Меня забрали 18 марта, а пацанов 2 апреля. Демобилизовать должны не позднее, чем за 10 суток до окончания годового срока пребывания в рядах. Ведь место работы и зарплата за людьми только год сохраняется — а им еще дембель отгулять надо!

Радуюсь ли я скорому расставанию с армией?

Не знаю.

Пока радоваться или грустить рано: в любой момент может прилететь мина, раскидать тебя по веткам — и привет!

Ротный очень зовет возвращаться, после небольшого отдыха.

Доживем — посмотрим.

Во всяком случае, мысль о том, что они будут без меня воевать, а я — в кабинете в галстуке сидеть, мне совершенно не нравится…

О, нормально так! Две РСЗО БМ-21 «Град» навалили по сепарам, по полпакета каждая.

Вообще непонятно: чьи «Грады» и откуда взялись!

Но конечно, не наши, мы не такие! А вот ответка явно от сепаров прилетела!

Не чтут они Минских соглашений, не чтут! Нехорошие люди, одно слово: сепаратисты!

Съездили с Ваней в Опытное, забрали с позиции Медведя и Казака Приступу. Сегодня они уезжают в Черкасское — отправляем с фронта первую партию. Едут Медведь, Казак, Борода и Толстый.

У Казака Приступы глаз красный, воспаленный. В контактных линзах, на холоде, много целился и в тепловизор смотрел. Он наш второй очкарик в роте и единственный, вышедший на фронт и провоевавший до конца.

Снайпер в очках. Чудны дела твои, и строевой части, Господи!

Пацаны уезжают.

Дело движется к концу.

Завтра и наш черед. Крайние сутки пошли…

Собираем вещи — свои и казенные, в две машины. Прощаемся.

Ротный, Ваня и Влад Пельш приедут в ППД завтра или послезавтра. Влад не теряет надежды вернуть из плена правосеков Василия Антоновича, нашего кота. Мы договариваемся, что если это удастся, я ему помогу довезти котейку до Днепропетровска.

По машинам! Саня Чуваков и Дэнчик едут в первой «коробочке», мы с Косом и Ромкой — во второй.

Прощай, Тоненькое, наш базовый лагерь! Удастся ли еще свидеться? Или только на спутниковых картах будем высматривать две знакомых крыши у дальнего ставка? Целы ли? Не прилетело ли в домики чего-нибудь нехорошего? Кто знает…

Крайний раз проезжаем среди развалин когда-то красивого дачного поселка. Сепары поработали на совесть — множество домов разбито в хлам.

За два дома от нас раньше жили танкисты. В январе сюда прилетела мина. В домике хранился боекомплект. Он детонировал: окрестные дворы щедро усеяны пулями 12,7, от башенных НСВТ.

Дом разрушен полностью. К счастью, сами танкисты спаслись: были в подвале. Но чтобы добраться до одного из них раньше, чем до него доберется пожар, пришлось танчиком развалить угол фундамента.

Вы можете увидеть этот дом на Ютубе: правосеки написали на нем «Дача Захарченко» и выложили в сеть видеоролик о том, как они наказали главного сепара, уничтожив его домовладение. Шалуны!

По улицам, превращенным гусеницами в месиво, мы выкатываемся на оперативный простор…

Полтора часа спустя пересекаем границу областей.

Всё! Здесь уже не стреляют.

Я вернулся с войны. Живым.

Скоренько протираю влажными салфетками три граненых стакана, дальновидно припасенных заранее. Ромашка наливает в них вишневую наливку — подарок нашего большого друга, замечательного киевского волонтера по прозвищу Цыган.

Я говорю тост — за дембель, за товарищей. Мне хорошо. Мы живы. Для меня война позади. Скоро домой…

Мы едем, подлетая на рытвинах и колдобинах, обливаясь вишневой наливкой, нашим Красным Вином Победы, и я во все горло пою:

— Да, я остался живой! Да, я сумел пройти! ДА, Я ЕДУ ДОМОЙ!

…Прибыли в Черкасское, стали разгружаться. Костя Ходак сходил в казарму и приволок оттуда Миху.

— Как ты мог, сука, у вдовы Андрюхи Попеля деньги взять?!

Миха трясущимися руками доставал из карманов мятые бумажки, лепетал, что он все сохранил, хотел с нами помянуть…

Я отвернулся, чтобы его не убить. Начал тягать из машины сумки со снаряжением.

Но Миха, видимо, совсем прокурил мозги и пошел за мной в казарму, что-то бухтя.