Семён Данилюк - Константинов крест [сборник]

— Похоже на то. С острова Борнхольм. Проморгали. Должно быть, к заводам «Фау» рвутся.

— Но к заводам прямой путь вдоль побережья. Зачем им дом-то наш? Это ж крюк. А?

— Черт его знает, — Арташов беспокойно обернулся. — Веди, веди, отец! Минута дорога!

— Я с вами вернусь! — объявил Горевой. — Стрелять, слава богу, не разучился. А вам сейчас каждый лишний человек сгодится.

— Да не человек! Гранат бы противотанковых. Они так всех моих повыбьют! — в отчаянии выкрикнул Арташов.

Он бессмысленно принялся крутить окуляры бинокля. Вспышка на секунду осветила машины наступающего врага. Лицо Арташова посерело.

— Наши, — глухо произнес он.

— Кто ваши? — оторопел Горевой.

— Наши танки, — Арташов помотал головой. — Безумие! Но нас атакуют наши танки!.. Вот что! Мы уж далеко отошли. Дальше вы сами. Укроетесь за валуном и ждите. А я к своим… Это приказ! — пресек он возражение. — Ваша боевая задача — обеспечить сохранность детей и женщин.

— Слушаюсь! И позвольте, как говорится, пожелать!.. — Горе-вой протянул для рукопожатия руку. Но спутник, только что дышавший ему в лицо, успел раствориться в темноте.

— Удачи! — договорил, уже в пустоту, старик.

Он вернулся к отставшей цепочке. Маша, державшая за руку самую младшую — Розу, — при виде одинокого Горевого вскрикнула.

— А где?!..

Горевой хмуро кивнул в сторону разрывов.

— Опять! — простонала она.

Ухнул новый взрыв, уже в непосредственной близости от цепочки.

— Hinlegen! (Ложись!) — истошно выкрикнула Маша и кинулась на землю, подмяв под себя Розу. Подле них раздался женский вскрик, короткий детский стон.

— Ach! Hier gibt es etwas warmes! — испугалась Роза. — Und wo ist Gretchen? Gretchen! (Ой! Я в чем-то теплом! А где Гретхен? Гретхен!)

Маша меж тем обшарила неподвижное тельце Гретхен. Ощупала тело Глаши, обожглась о торчащий из спины здоровенный осколок. Сдерживая рыдания, сжала собственное горло.

— Das ist nur Schmutz, Rosa! Der warme Schmutz, — пробормотала она, прижимая девочку. — Wir sind in Schmutz niedergefallen. So ungeschickt! Gretchen und Glascha sind schon vorwärts gegangen. Habe keine Angst, meine liebe. (Это просто грязь, Роза! Теплая грязь. Мы с тобой в грязь упали. Вот ведь неловкие какие! А Гретхен с Глашей вперед ушли. Не бойся, милая!)

Подползла Невельская, склонилась над телами:

— Что?

— Всё, — Маша, готовая впасть в истерику, показала окровавленную ладонь.

— Только не теперь! — Невельская с неожиданной силой встряхнула ее. — Не теперь, хорошая моя! После всех отплачем!.. Mädchen! Auf! Und marsch! Die übungen setzen sich noch fort! Es wird noch ein bißchen dauern. (Девочки! Поднялись и вперед. Учения продолжаются! Осталось совсем чуть-чуть.)

Маша обернулась на горящий особняк, откуда доносились бесконечные разрывы. Подхватила на руки рыдающую Розу и устремилась за остальными.

Баронесса Эссен, обогнув валун, обнаружила вглядывающегося в море Горевого.

— Что, Сергей Дмитриевич?

— Похоже, траулер, — он показал на огни в море, совсем рядом с берегом.

— И что с того? — баронесса увидела, что Горевой, усевшись на камень, принялся стягивать с себя обувь. — Что вы задумали?

— Что наши с пукалками против танков? А, перебив их, и нас проутюжат. Спастись можно только морем. Я уговорю капитана.

— Да о чем вы, Серж? — баронесса ухватила Горевого за руку. — Это же черт знает где! Дотуда и летом-то не доплыть. Все-таки не прежний мальчик. Тем более в бурлящей, холодной воде. Да даже если и доплыть. Ведь тьма кромешная. Пройдут мимо в десяти метрах и не заметят!.. Я запрещаю это безумие. Пожалуйста, Сережа. Это самоубийство.

Горевой упрямо освободил руку.

— Это шанс.

Разглядев тревогу на лице баронессы, шутливо приободрился:

— И потом, я выполняю боевой приказ, — обеспечить сохранность женщин и детей. А другого пути не вижу…

Ему показалось, что баронесса плачет.

— Полно, сударыня, вы забываете, что перед вами лучший пловец Балтфлота. Так что — вперед, за орденами!

Он подмигнул с непривычной развязностью.

— Сережа, милый! — баронесса потянулась обнять Горевого.

Шальной разрыв совсем близко заставил ее испуганно пригнуться. Когда она подняла голову, то услышала всплеск от нырнувшего тела.

Разведчики в беспорядке залегли за развороченным садом среди беспрерывных разрывов, порхающих яблоневых лепестков вперемешку с птичьим пухом, — снаряд угодил в сарай со сваленными подушками. Многие лежали прямо в свежих воронках. Отстреливались короткими очередями. Больше чтоб отвлечь на себя огонь танков. И тут же переползали, не давая пристреляться.

В одной из воронок залегли старшина Галушкин и Карпенко. После очередного разрыва справа послышался вскрик.

Карпенко выглянул:

— Еще одного накрыло! И Захар не возвращается. Вызвался в пекло, дурень! Лишь бы гонор показать.

— Почитай, половину уж за просто так выбили! — выкрикнул Галушкин, вне себя от отчаяния. — Эх, гранат бы противотанковых. Всех бы в темноте пожгли!

Он в бессильной ненависти принялся колотить кулаками о землю.

— Может, пора отползать? — нервно предложил Карпенко.

— Я тебе! Лежи хрюслом вниз. Приказ капитана был?

— Так где ж он, капитан-то?..

— Говорено вам, детишек калечных укрывает. Вот-вот вернется.

— Кого только застанет? — пробурчал Карпенко. — Ведь задарма выбивают. Вот и Захара, похоже!.. Может, сползаю, погляжу, вдруг жив дурень. А?

Сверху на него свалился возвратившийся Захарчук.

— Во, пожалуйста! — Карпенко фыркнул. — Кого б другого, а этому чего доспеется.

— Вам где с Петраковым наблюдать велено? — Галушкин нахмурился.

— Нету Петракова. Башку как срезало, — Захарчук перевел дыхание. — Старшина! Тут такое дело. Я, когда подполз, вгляделся… Вроде, на танках звезды.

— Белены, что ль, объелся?! — встрепенулся Галушкин.

— Этот запросто, — подтвердил Карпенко. — Этому москалю со страха чего не привидится!

— Заткнись, пустомеля! — оборвал Галушкин. — Точно, что видел? — Он принялся нервно накручивать окуляры бинокля.

— Уж и так, и так. Да и по силуэтам если… Тридцатьчетверки… Вон в ту сторону, получше видно!

В воронку с бутылками зажигательной смеси ввалились Сашка и Будник.

— Нашли! Целехонькие, — удовлетворенно объявил Сашка. — Сейчас угостим Гансов коктейлем Молотова. Отвыкли, поди! Так напомним.

Галушкин оторвал от глаз бинокль.

— Точно! Звезды, — подтвердил он. — Наши!

— Как это наши? С какого перепуга наши? — Сашка бросил возню с горючим. Выхватил у старшины бинокль. Пригляделся. — И впрямь, — мама дорогая! Так это тогда танкисты, что на Арконсе стоять должны. Перепились, что ли?

— Дорого им эта пьянка отольется! Первого же, кто под руку попадется, придушу! — Галушкин скинул гимнастерку, содрал с себя белую рубаху. Полез из воронки.

— Не пори горячку! — ухватил его за сапог Будник. — Здесь тебе не каптерка. Надо бы посторожиться. Высунь сначала тряпку свою наружу. Мало ли?