Филипп Соллерс - Казанова Великолепный

«Три года спустя я свиделся с нею в Падуе и там завел с ее дочерью дружбу более нежную».

Все, конец.

На этом рукопись обрывается.

Последнее слово «Истории моей жизни» — о нежности. Продолжать рассказ Казанова не смог или не захотел. Подкатывал шестой десяток, может быть, он почувствовал, что с него довольно.

Описание прервано как раз накануне великой новости. Государственная инквизиция Венеции наконец присылает ему официальное разрешение вернуться в родной город. Вот как описывает это событие консул Марко ди Монти, присутствовавший при том, как Казанова вскрывал пакет:

«Он прочел и перечел бумагу, покрыл ее поцелуями и, после краткого сосредоточенного молчания, разразился рыданиями».

Сам же Каза в «Очерке моей жизни» пишет:

«Утомившись кружить по Европе, решился я испросить помилования у венецианских государственных инквизиторов. В рассуждении этого обосновался я в Триесте и через два года помилование получил. То было 14 сентября 1774 года. Въезд мой в Венецию по прошествии девятнадцати лет доставил мне наслаждение и стал прекраснейшей минутою моей жизни»*.

В «Истории моей жизни» об этой «прекраснейшей минуте» ничего не говорится. Это гениальный ход. Нам предоставлено самим судить о ней (коли есть охота) в меру своего воображения. Дальше — тишина.

Теперь впору написать еще одну книгу, да такую, в которой хватило бы материала на полсотни романов.

Что произошло между 1774-м и 1785-м годом, когда Каза поступает библиотекарем в Дукс, и далее, до 1789-го, когда он берется за «Историю моей жизни»?

Масса событий (я буду следовать датировке, установленной Франсисом Лакассеном в очерке «Казанова после мемуаров», который помещен в третьем томе «Истории моей жизни» издательства «Робер Лаффон»).

Это хроника неудач.

Литературный труд? Не идет.

Любовь? В Венеции Каза живет с портнихой Франческой Бускини. Сохранились ее трогательные письма, написанные на венецианском диалекте. Новая опала Казы разлучает ее с ним, новые скитания уводят его все дальше. Франческа будет писать ему даже тогда, когда он осядет в Богемии. «Желаю вам быть радостным и не поддаваться унынию». «Желаю вам веселья, веселитесь за себя и за меня».

Тайные поручения в Триесте и Анконе? Деятельность в качестве «доверенного лица», то бишь осведомителя инквизиции? Заплесневеть можно от скуки.

Каза принимается в одиночку издавать ежемесячный журнал. И даже выступает театральным антрепренером (затеяв для этого еженедельник «Вестник Талии»).

Одно время он состоит секретарем при не слишком чистоплотном венецианском дипломате и не сходится с ним в денежных вопросах. Каза понимает, что в Венеции для него нет настоящего дела. Смириться или устроить скандал? Он выбирает скандал.

Публикует памфлет «Ни любви, ни женщин, или Очищенные конюшни», который ссорит его со всей «номенклатурой». Назвавшись Гераклом, он переоценил свои силы — время рыцарских подвигов прошло.

В 1783-м изгой перебирается в Триест. Из письма к Морозини: «Мне пятьдесят восемь лет, странствовать пешком уже поздно — на дворе зима. Опять путешествовать в поисках удачи? Смешно и подумать, особенно как взглянешь в зеркало».

Иной раз у него заходит ум за разум. Он пророчит гибель Венеции от землетрясения и, к своему удовольствию, сеет легкую панику.

16 июня 1783 года он тайно приезжает в город, чтобы уладить дела, это его последний день в Венецианской республике.

Не найдется ли где-нибудь меценат? Каза колесит по дорогам: Тренто, Инсбрук, Аугсбург, Франкфурт, Кельн, Экс-ла-Шапель. Безуспешно.

Гаага, Амстердам, Антверпен, Брюссель. Нигде ничего. Ни лотерея, ни другие его математические затеи никого не прельщают.

В Париже он живет у брата Франческо, художника, в его казенной квартире при Лувре. Казанова в Лувре — расскажи он об этом, то-то получился бы роман!

Все его проекты оказываются неосуществимыми: издание газеты, экспедиция на Мадагаскар, сооружение канала от Нарбонны до Байонны. Какая богатая фантазия, сударь! Успокойтесь.

Чем он занимается целую неделю в Фонтенбло? Бог весть.

Зато нам точно известно, что 23 ноября 1783 года он присутствует на заседании Академии наук, посвященном недавнему полету монгольфьера. Джакомо Казанова сидит рядом с Бенджамином Франклином и Кондорсе и слушает их беседу. Но знают ли они, кто он такой? Нет.

Несмотря на покровительство, которое оказывает ему в Вене князь Кауниц, он два месяца скитается между Дрезденом, Берлином, Брно (Брюнном) и Прагой. И не находит себе никакого применения, никакой работы.

В Вене он встречается с Да Понте и поступает на службу к венецианскому посланнику Фоскарини, в его обязанности входит «вести переписку». Немножко тайной дипломатии — должно быть, это у Казы получалось неплохо. За столом у Фоскарини он и знакомится с графом Вальдштейном, тоже франкмасоном. И поражает его своими оккультными познаниями. На горизонте замаячил замок Дукс (1784 год).

Приятно узнать, что в том же 1784 году Каза весело погулял на карнавале «в обществе двух дам». А в мае как ни в чем не бывало едет на воды в Баден.

Он пишет эссе о торговых распрях между Голландией и Венецианской республикой. В апреле же 1785 года говорит своему приятелю Максу Ламбергу, что написал уже две трети фантастического романа «Икозамерон» на итальянском языке (позднее он перепишет его по-французски). Странный человек!

В это самое время выходит из игры последняя верная карта Казановы. Умирает Фоскарини, переписки больше не будет. Дон Джакомо порывается уйти в монастырь Айнзидельн, расположенный в Швейцарии. Игра или монастырь — вот здравая философия.

Последняя тщетная попытка устроиться в Берлине.

В сентябре в курортном городе Теплице он принимает предложение графа Вальдштейна стать библиотекарем в замке Дукс, то есть взять на свое попечение сорок тысяч книг и рукописей (которыми он занимался не слишком прилежно и по понятной причине: поскольку от девяти до тринадцати часов в день уходило у него на составление «Истории моей жизни»).

Октябрьской ночью 1787 года в Прагу к Да Понте и Моцарту прискакал всадник — Казанова. Это было незадолго до мировой премьеры новой оперы. Событие поистине сюрреалистическое, достойное не просто описания, а воспевания.

Устав пересказывать свой знаменитый подвиг, Каза издает в 1788 году книжку «История моего побега из тюрьмы Венецианской республики, что прозывается Пьомби». Это эмбрион, из которого вырастет вся громада мемуаров, но в то время Каза возлагал большие надежды на объемистый и довольно скучный роман «Икозамерон». Увы, книга не имела ни малейшего успеха. Вальдштейн делает красивый жест — покупает все рукописи Казановы.