Элис Токлас - Моя жизнь с Гертрудой Стайн

Фернанде Пивано, Милан.

10 октября 1950 г.

улица Кристин, 5, Париж VI.

Вчера пришла самая радостная весть из всех возможных — ничего подобного больше у меня не будет. Письмо Дональда Гэллапа, извещающее что издательство Йельского Университета с энтузиазмом( vous m’entendez) [142] Слышите ли вы меня (фр.). опубликует все ineditsГертруды. Это превыше всего, о чем я могла мечтать. Я с трудом верила, что они возьмутся печатать одну, но не все, все, все. Меня всю переполнило от радости, ничто другое не казалось реальным. Они хотят первый том приготовить к марту и отпечатать в октябре 1951 г. Назначен и наблюдательный совет — Гэллап — Торнтон Уайлдер — Сазерленд с участием Карла Ван В.

Здесь только две вырезки о Хемингуэе — их было много — люди почему-то думают этим сделать мне приятное. Далеко не так — вся хемингуэевская легенда — а мы наблюдали, как он ее создавал и soigner [143] Старательно заботился (фр.). — на глазах разваливается на куски — самая трудновообразимая и жалкая история. Нынешнее крушение Хемингуэя — одолжу [это слово] из словаря самой великой из его жертв [144] Сборник эссе С. Фитцджеральда назывался «Крушение» ( The Crack-Up, 1945). — сопровождается чересчур огромной массой старобиблейских наказаний и служит успокоением и наградой для живущих. Но именно этого сам он и не делает — он безнадежно в 1890 — и не следует проклинать его и дальше [145] Токлас имеет в виду, что в своем сборнике Фитцджеральд, в отличие от Хемингуэя, был самокритичен. . Он приобрел как бы новый облик, но живет традициями Киплинга. Но достаточно об этом.

Так похоже на тебя — желать цветов Гертруде на 27-е. Я отправилась рано утром и сказала: вот цветы от меня и каждого из твоих друзей, так что твои цветы были и там. Я осталась на весь день, а на следующий друзья отвезли меня за город, где я отдыхала пять недель, и даже сейчас чувствую себя не так усталой, чем прежде и не так опасаюсь прихода зимы. Большое и теплое спасибо за твою память о Гертруде, ты их выказывала и тогда и всегда

Шлю тебе mille tendresses [146] Тысячу нежностей (фр.). и свою преданность,

Марк Лутц, Филадельфия [147] Марк Лутц ( Mark Lutz, 1901–1968) — близкий друг Карла Ван Вехтена. .

[? Ноября 1950 г.]

улица Кристин, 5, Париж VI.

Так любезно с твоей стороны написать мне и прислать вырезки о коллекции сестер Коун. Они заинтересовали меня необыкновенно — так много известно мне с ранних лет о двух сестрах и покупке картин Доктором Кларибель. К слову сказать, они куда интереснее сами, чем их коллекция — отношения между двумя сестрами — их заметно разные характеры — поступки — вкусы — истинно привлекательный сюжет — готовый для Генри Джеймса — не меньше. И даже в газетной вырезке о коллекции мисс Этты (как ее всегда звали в благопристойной балтиморской манере) вкралось нечто об ее поразительной — колоссальной — личности. Я полагаю, самые важные покупки совершила доктор Кларибель — произошло это до 1928–1929, когда она умерла.

Кстати, если тебе когда либо придется взглянуть на эту коллекцию, посмотрите на очень раннюю Мари Лорансен (1912?) — она на картине с Гийомом Аполлинером — Пикассо — Фернандой Бельвали (Оливье) и белой собакой. Пожалуйста, не шлите мне каталог. Я в таком возрасте, что уничтожаю бумаги, а не собираю их. Но очень благодарна за вырезки.

Всегда с нежностью,

Луиз Тэйлор, Англия.

23 января 1951 г.

улица Кристин, 5, Париж VI.

На прошлой неделе, внезапно, но не неожиданно умер Аллан Стайн — многие из моих прежних тревог оказались излишними — столь много пустых усилий оказаться провидцем и предусмотрительной. Если помнишь, прошло много времени с тех, как я его видела.

В прошлый раз, когда я посоветовала юристу принять последнюю меру предосторожности, я сказала, что она возможно и не понадобится, поскольку намерена пережить его. Он ответил заученно как артист на сцене — я надеюсь на это мисс Токлас — я искренне надеюсь на это!!! Писала ли я тебе, что получила несколько очень приятных строк от Питера Хейдена. Когда сейчас искала его адрес, то не нашла, он был вероятно на конверте, который Габриэль присвоила из-за марки — поэтому возьми на себя труд и передай ему мою признательность. Не слушай побасенки Фрэнсиса. Я не знакома с послом с того времени, как старик Буллит ушел — было в этом мало чести. Сейчас должна отправляться в постель, иначе толку не будет.

С любовью,

Луиз Тейлор, Англия.

11 февраля 1951 г.

улица Кристин, 5, Париж VI.

В спешке пару строчек — во-первых, массу благодарностей за возможность ознакомиться с поваренными книгами твоей матери и попросить прощения за то, что отослала обратно, не поблагодарив. Я получила от них большое удовольствие — та, которая мне больше всех понравилась, содержит наиболее экстравагантные рецепты — позволить себе хоть один из них невозможно, но это делает чтение более романтичным и захватывающим. Рецепты эти подали мне идею для моих собственных робких попыток. Вот поваренная книга, которую следует прочесть! Что скажешь?

Рубина Стайн, жена Аллана — в лапах юристов — он, похоже, оставил успешный бизнес и колоссальный долг. Теперь ей предстоит выправлять ситуацию — имея на руках двух малолетних детей, что на удивление является отягчающим обстоятельством с точки зрения французского законодательства. Я сопровождаю ее утром в дом правосудия в Севре, а вечером выслушиваю ее печальную историю и избегаю давать совет. Она в порядке — честная и благородная — но меня ее дела не интересуют, я буду с ней видеться только в случае необходимости.

Ты — ангел, предлагая мне приехать в Ривьеру — предложение становится все более заманчивым, но этому легче противиться — я всегда находила привычку сопротивляться искушению удобней, чем привычку уступать ему — более практичная и не требует проявления инициативы! Быть целиком свободной от всяких треволнений — жизнь медузы как раз для меня.

Аннетт Розеншайн, Беркли, Калифорния.

8 марта 1951 г.

улица Кристин, 5, Париж VI.

Совершенно неожиданно друзья, направляющиеся на юг в своем автомобиле, предложили мне отправиться с ними. Когда уезжали, стоял крепкий мороз — после Лиона в небе полная луна — на следующий день — среди цветущего миндаля и мимозы. Три дня на Антибах с открытыми окнами — с кровати видно море — визит в музей Пикассо посмотреть его картины — истинная причина моей поездки — несравнимое великолепие — посещение Ванса и часовни Корбюзье, для которой Матисс задумал и зарисовал плитки, покрывающие стены — долгий, радостно проведенный день с Пикассо — его новые картины — новая жена (?) и новые дети. Два дня в Провансе, который мы с Гертрудой хорошо знали и так любили. Затем обратно, по снегу, в Париж — это был благословенный перерыв в скучной, мрачной зиме и хотя здесь холод — в воздухе запахло весной — она на пороге.