Франсуа Жоффр - Нормандия - Неман

Жизнь шла своим чередом. Дни стали прибавляться, но по-прежнему было холодно. Злой рок тяготел над нами: мы ломали у машины все, что только возможно, от винтов до шасси. 18 марта эти неудачи приняли печальный оборот. Около одиннадцати часов в небо, затянутое тяжелыми тучами, для тренировочного полета поднялись Жуар и Бурдье. Жуар - ведущий. Бурдье следует за ним. Жуар входит в одну из огромных низких туч и передает по радио:

- Подтянись, Бурдье... Иначе потеряешься.

Бурдье подтягивается. Крыло в крыло пара исчезает в серой вате облаков, и там на скорости более четырехсот километров в час машины сталкиваются. Словно два паяца с вывихнутыми суставами, они, кувыркаясь, падают вниз. Жуар делает последние усилия и выпрыгивает. Его парашют раскрывается. Но спастись ему не суждено. Падающий самолет крылом задевает за шелковый купол парашюта. Он вспыхивает, как факел. Жуар падает на землю вместе с горящими обломками своего "яка" в нескольких метрах от врезавшейся в землю машины товарища. Бурдье был убит еще при столкновении. Когда нашли тело Жуара, он лежал, как живой. Он улыбался, лицо его было спокойным и казалось почти счастливым. Какая ужасная судьба! Неудача всегда настигала его в самую последнюю минуту на всех поворотах жизни. Именно в этот день спустя час после вылета Жуара пришло известие о присвоении ему звания младшего лейтенанта. И я не могу заставить себя не думать о том, что если бы это повышение, ожидаемое всеми уже несколько недель, было получено хотя бы днем раньше, Жуара, возможно, освободили бы от полетов 18 марта. И, возможно, он был бы жив и сейчас. Его отец, потерявший ранее еще одного сына, умер от горя год спустя после возвращения во Францию нашего полка.

Тела двух друзей были погребены около аэродрома в небольшой роще. Выла снежная вьюга. Ветер пригибал к земле тонкие березы. Когда я смотрел, как опускали в мертвую, промерзшую землю жалкие гробы из простых досок, я только тогда по-настоящему понял истинное значение слов "расставание" и "родная земля".

А ведь день 18 марта мог бы стать для нас замечательным. Из Москвы в этот день приехала новая группа летчиков во главе с капитаном Дельфино. Он был намечен с согласия Пуйяда и советского командования на должность командира нового французского авиаполка "Париж", который хотели создать по образцу "Нормандии". Капитан Дельфино был испытанным летчиком-истребителем, пережившим 1940 год. Впоследствии он возглавит "Нормандию" во время операций в Восточной Пруссии и закончит войну, имея на своем боевом счету 16 сбитых вражеских самолетов. Личные качества этого летчика, и особенно его сильный и энергичный характер, были залогом успешной деятельности полка. Но по организационным причинам этот полк так и не был создан, а все вновь прибывшие летчики были включены в состав "Нормандии".

Среди них были мои старые товарищи по службе:

Женес, Пинон, Лемар, Эмоне, два брата Шалль, Перрэн, Мансо, Керне, Меню, Микель, Гастон, Табюре. Свою службу в полку "Нормандия" им пришлось начать с участия в похоронах.

За катастрофой 18 марта следует ряд других неудач. Эмоне садится левее полосы и повреждает два самолета. Шик, наш переводчик, которому только что разрешили вылеты на истребителе, несмотря на недостаточное количество налетанных часов, приземляется, забыв всего-навсего выпустить шасси. А 30 марта в присутствии генерала Захарова, писателя Ильи Эренбурга и бывшего министра Пьера Кота произошел довольно необычный случай, виновником которого, или, если хотите, удачливым героем, на этот раз оказался аспирант Монье.

Учебные полеты были в полном разгаре. Лефевр вызвал летчиков 3-й эскадрильи, в которую входил Монье, и сказал:

- Господа, сегодня выполняем упражнение на полет звеньями в сомкнутом строю, затем одиночный пилотаж и, наконец, перестроение над Сталиногорском. В заключение пройдем всей эскадрильей над аэродромом в парадном строю. По самолетам! Взлет через пять минут. Действуйте так, чтобы наши гости видели, на что мы способны!..

3-я эскадрилья взлетает звено за звеном. Последнее время погода стояла отвратительная, но сегодня на небе ни единого облачка. Упражнения, рассчитанные по минутам, следуют одно за другим. Они выполняются точно, быстро и ловко.

Перестроение происходит над Сталиногорским металлургическим комбинатом, высокие трубы которого выплевывали в прозрачную синеву неба клубы черного дыма. Машины проходят над группой наших гостей безупречно. Представление окончено. Один за другим самолеты садятся. И вдруг разыгрывается драма. Монье, который садился последним, по радио сообщает тревожную весть: отказал мотор, так как прекратилась подача топлива. Летчик еще может выпрыгнуть с парашютом, но он хочет любой ценой спасти самолет. Он решает сесть с остановившимся двигателем. Молниеносно очищается посадочная полоса. Считая секунды, мы сладим за посадкой. По мере приближения самолета я ловлю себя на том, что говорю вслух:

- Маловато высоты... Очень мало... Слишком мало... Самолет идет на снижение. Остается какая-нибудь сотня метров до посадочной полосы, а до нее сплошная стена деревьев. Я стискиваю зубы, закрываю глаза и чувствую, как меня прошибает холодный пот. Машина задевает верхушки деревьев. Со страшным грохотом, как при ударе гигантского молота по наковальне, она падает на землю, подскакивает и вновь падает, разваливаясь на куски. Все бросаются к месту падения. Я подбегаю одним из первых. Что с Монье? Невероятно! Он приподнимается среди обломков, встает и даже делает несколько шагов. Мы замираем. Монье улыбается. Он жив. Из продолговатой раны на правой щеке струится кровь. Монье держит руки на пояснице, как-будто у него приступ радикулита. Его подхватывают. Увозят на медпункт. Он все-таки успевает сказать нам:

- На этот раз пока еще не конец.

Это ужасное испытание было четвертым в жизни Монье.

В Англии в 1941 году он врезался в дом, пролетев перед этим под проводами высокого напряжения. В 1942 году во время высотного полета он потерял сознание. Предоставленный самому себе "харрикейн" завертелся в воздухе, выполняя такие акробатические фигуры, от которых даже у самых бесстрашных встали волосы дыбом. В тот момент, когда самолет вот-вот должен был врезаться в землю на глазах у охваченных ужасом людей, ожидавших неминуемой катастрофы, Монье пришел в себя и сумел посадить самолет так, как будто бы ничего не произошло. В Палестине в 1943 году неисправность мотора заставила его приземлиться, вернее "приводниться", на озеро Тибериад. И хотя самолет при этом скапотировал, Монье все же удалось выбраться из полузатонувшего самолета и добраться до берега.

Наконец, пятую отсрочку у смерти он получил позже в Антоново, когда ему пришлось возвращаться одному после исключительно тяжелого бреющего полета и приземлиться с абсолютно сухими баками.