Франсуа Жоффр - Нормандия - Неман

Теперь время исчисляется уже не днями, а боевыми вылетами, особенно заданиями по штурмовке. Для каждого находится паровоз, поезд, баржа, колонна автомашин, ферма, командный пункт... Все средства хороши в этой тактике постоянного изматывания противника.

Особенно отличается Карбон. Он ввязывается в драку при каждой возможности. То он вступает в поединок с Хейнкелем-111 на высоте более 7000 метров, то сражается один против четырех "фокке-вульфов", требует подкрепления и, когда ему по радио сообщают, что все самолеты находятся на задании, ловко выходит из боя и возвращается на базу. При посадке механизм выпуска шасси не срабатывает, но благодаря своему исключительному мастерству Карбон спасает свою шкуру. Едва успев переменить самолет, он снова поднимается в воздух и снова вступает в ожесточенный бой.

22 сентября. Осень только что началась, но над Пруссией уже дуют холодные, пронизывающие ветры, заставляя нас дрожать при мысли о приближении новой зимы. Еще одна зима! Альбер был прав... Во многом можно упрекнуть немцев, но только не в том, что они легко опускают руки.

В этот день звено в составе Вердье и Делэна начинает свою обычную работу, заключающуюся на этот раз в обстреле эшелона на железной дороге Тильзит - Инстербург. После выхода из пикирования и горки, проделанной для того, чтобы избежать огня зенитной артиллерии, Делэн возвращается, надеясь присоединиться к своему напарнику. Но того нигде не видно. Серое, тяжелое небо пусто, как гладкая стена. Вердье исчез. Делэн вновь и вновь возвращается к месту атаки. Остается одна надежда: может быть, он на бреющем полете уже летит к аэродрому. Возвратившись в Антонове, Делэн выскакивает из кабины и спрашивает:

- А Вердье?..

Вердье не вернулся. Он исчез в этот день, 22 сентября, около семи часов тридцати минут утра, и тайна его исчезновения, вероятно, никогда не будет раскрыта. Тот, кого Бертран называл "ученым", оставил после себя в полку незаполнимую пустоту. До самого конца войны мы не хотели поверить в его смерть и даже много лет спустя надеялись на одно из тех невероятных чудес, которые так часто свершались в военные годы и после войны, и ждали его возвращения.

Нам предстоит получить новые самолеты. Эту новость сообщает Альбер:

- Лоран, Ля Пуап, Кюффо, Амарже, собирайтесь. Мы вылетаем в Саратов. Побываем в Москве. Согласитесь, что я неплохой предводитель!

Лица отобранных летчиков расплываются в улыбке, настолько их радует предвкушение провести одну ночь в Москве. Остающиеся смотрят на них с черной завистью, которая, правда, в какой-то степени смягчается от перспективы пикантных повествований после возвращения. Но всех ждет разочарование. Группа, которую возглавлял Альбер, не прибыла ни в Саратов, ни в Москву.

В воздухе она получила приказание вернуться на базу. В России приказы тоже иногда отменяются.

По сугубо личным причинам, к огромному, но напускному неудовольствию Матраса и к великой зависти всех, включая даже командира полка, я больше не ночую в помещении, приготовленном для нас БАО. Я нашел себе пристанище в. небольшом литовском хуторке, стоящем у самой границы летного поля. На самом лучшем из всех чердаков мира я наслаждаюсь отдыхом, спокойствием, тишиной и доброй кружкой холодного молока каждое утро. Здесь я нашел Стефу, прекрасную литовочку, которая каждый вечер успокаивает мои нервы, расшатанные ежедневными боями, напевая русские и литовские протяжные мелодии под гитару.

Всякий раз, вылетая на очередное задание, я проношусь над хутором, и мой "як" дважды покачивает крыльями: это моя манера прощаться с той, что стоит у крыльца, размахивая подаренным мною платком, провожая меня в трудное путешествие, из которого я, может быть, и не вернусь.

Мне особенно запомнилось утро одного из сентябрьских дней. Матрас передал мне распоряжение:

- Барон, сейчас мы попробуем прибавить к нашему счету еще один железнодорожный состав. Трех хороших заходов, я надеюсь, будет достаточно.

Выполнение задания начинается с легкого покачивания крыльями над домом Стефы. Видимость отличная. Высота 1000 метров, и мой "як" скользит без какой-либо вибрации, мягко, как по маслу. Голос Матраса выводит меня из задумчивости:

- Внимание, барон. Подойдите ближе, осмотрим железную дорогу на Инстербург.

Для проверки нажимаю гашетки пулеметов и пушки, и в воздухе раздается треск короткой очереди. Теперь мы летим уже над железной дорогой.

Внизу, совсем рядом с нами, прямо в небо поднимается белый столб: это дым паровоза, в этом нет никакого сомнения.

- Алло, Матрас. "На 12 часов" вижу поезд. Матрас покачивает крыльями самолета. Значит, увидел. Разворачиваемся и переходим в небольшое пике. Стрелка колеблется около отметки 500. Вот он - поезд!

Мы спускаемся еще ниже, летим параллельно составу в Некотором удалении, чтобы не обнаружить себя. Надо застигнуть состав врасплох, иначе он может увеличить скорость и скрыться в туннеле или его пассажиры успеют выпрыгнуть из вагонов. Кроме того, не стоит давать зенитчикам, если они сопровождают эшелон, возможности подготовиться к встрече. По-прежнему в легком пикировании мы скользим низко над землей. Разворот на 90°, и мы над целью! Теперь - не спускать глаз с прицела! Я отчетливо вижу силуэты товарных и пассажирских вагонов, сливающиеся в перекрестии прицела. Через десять секунд полета мы уже в пятистах метрах от дороги. Легкий разворот влево - это значительно увеличит сектор обстрела. Маневр окончен. Огонь! Резко нажимаю на гашетки! Трассирующие пули окаймляют паровоз. Он выплевывает пар во все стороны. Значит, котел пробит во многих местах. Вперед! Делаем заход с другой стороны. Глубокий вираж на бреющем полете. Огнем пушки и пулеметов я прочесываю состав по всей его длине. Зажигательные пули повсюду разбрасывают пучки огня. Солдаты, которым удается спрыгнуть на насыпь, гибнут от осколков рвущихся боеприпасов. Французы, как известно, любят доводить до конца начатое дело. Делаем третий заход. Весь состав объят пламенем, но Матрас и я еще раз бьем по паровозу. Паровоз буквально разваливается на куски, разрезанный длинными очередями наших 20-миллиметровых пушек.

В наушниках слышится голос Матраса:

- Внимание. Возвращаемся по-прежнему на бреющем. Задание выполнено!

Нам повезло, что немцы не прицепили к составу специального вагона с зенитными установками. Я присоединяюсь к Матрасу возбужденный, как школьник. Лихорадочное состояние боя во мне еще не затихло. Я стараюсь дышать более размеренно. Приближаемся к линии фронта. Все спокойно. Под нашими крыльями раскинулась притихшая равнина. Вдруг из рощицы в небо устремляются огненные молнии. Создается впечатление, что мы проходим полосу ужасной грозы! Все, кажется, оканчивается благополучно. Я облегченно вздыхаю, стараюсь успокоить сердцебиение, приговариваю вслух: "Не так-то просто подбить самолет на скорости более 500 километров в час, и к тому же на бреющем полете!"