Владимир Высоцкий - Не вышел из боя

Таскали жертвы после гильотины:

Безглазны, безголовы и безгласны

И, кажется, безсутны тушеноши, —

Как бы катками вмяты в суть картины.

Так кто вы суть загубленные души?

Куда спешите, полуобразины?

Вас не разъять, — едины обе массы.

Суть Сутина — «Спасите наши туши!»

Вы ляжете, заколотые в спины,

И Урка слижет с лиц у вас гримасу.

Слезу слизнёт, и слизь, и лимфу с кровью —

Солёную людскую и коровью,

И станут пепла чище, пыли суше

Кентавры или человекотуши.

Я — ротозей, но вот не сплю ночами

(В глаза бы вам взглянуть из-за картины!) —

Неймётся мне, шуту и лоботрясу.

Сдаётся мне, хлестали вас бичами.

Вы крест несли и ободрали спины,

И — рёбра в рёбра вам — и нету спасу.

Мне судьба — до последней черты, до креста

Спорить до хрипоты, а за ней — немота,

Убеждать и доказывать с пеной у рта,

Что не то это вовсе, не тот и не та.

Что лабазники врут про ошибки Христа,

Что пока ещё в грунт не влежалась плита.

Триста лет под татарами — жизнь ещё та;

Маета трёхсотлетняя и нищета.

Но под властью татар жил Иван Калита

И уж был не один, кто один против ста.

Вот намерений добрых и бунтов тщета —

Пугачёвщина, кровь и опять нищета.

Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта,

Повторю, даже в образе злого шута.

Но не стоит предмет, да и тема не та,

Суета всех сует — всё равно суета.

Только чашу испить не успеть на бегу,

Даже если разлить — всё равно не смогу,

Или выплеснуть в наглую рожу врагу, —

Не ломаюсь, не лгу — не могу. Не могу!

На вертящемся гладком и скользком кругу

Равновесье держу, изгибаюсь в дугу.

Что же с чашею делать — разбить? Не могу!

Потерплю — и достойного подстерегу,

Передам — и не надо держаться в кругу.

И в кромешную тьму, и в неясную згу,

Другу передоверивши чашу, сбегу.

Смог ли он её выпить — узнать не смогу.

Я с сошедшими с круга пасусь на лугу,

Я о чаше невыпитой здесь ни гугу, —

Никому не скажу, при себе сберегу,

А сказать — и затопчут меня на лугу.

Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу!

Может, кто-то когда-то поставит свечу

Мне за голый мой нерв, на котором кричу,

За весёлый манер, на котором шучу.

Даже если сулят золотую парчу

Или порчу грозят напустить — нехочу!

На ослабленном нерве я не зазвучу —

Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу.

Лучше я загуляю, запью, заторчу,

Всё, что ночью кропаю, — в чаду растопчу,

Лучше голову песне своей откручу,

Но небуду скользить,словно пыль по лучу.

Если всё-таки чашу испить — мне судьба,

Если музыка с песней не слишком груба,

Если вдруг докажу, даже с пеной у рта, —

Я уйду и скажу, что не всё суета!

Ах, время, как махорочка —

Всё тянешь, тянешь, Жорочка.

А помнишь — кепка, чёлочка

Да кабаки — до трёх.

А чёрненькая Норочка

С подъезда пять — айсорочка,

Глядишь — всего пятёрочка,

А вдоль и поперёк.

А вся братва — одесская.

Два тридцать — время детское,

Куда, ребята, деться, а?

К цыганам в «поплавок»!

Пойдёмте с нами, Верочка —

Цыганская венгерочка.

Пригладь виски, Валерочка,

Да чуть примни сапог.

А помнишь вечериночки

У Солиной Мариночки:

Две бывших балериночки

В гостях у пацанов.

Сплошная безотцовщина,

Война, да и ежовщина,

А значит — поножовщина

И годы до обнов.

На всех — клифты казённые

И флотские, и зонные.

И братья заблатнённые

Имеются у всех.

Потом отцы появятся,

Да очень не понравятся.

Кой с кем, конечно, справятся,

И то — от сих до сех.

Дворы полны — ну надо же!

Танго хватает за души…

Хоть этому — да рады мы,

Да вот ещё нагул…

С Малюшенки — богатые,

Там шпанцири подснятые,

Там и червонцы мятые,

Там Клещ меня пырнул.

А у Толяна Рваного

Братень пришёл с «Желанного»

И жить задумал наново,

А был хитёр и смел.

Да хоть и в этом возрасте, —

А были позанозистей,

Помыкался он в гордости

И снова загремел.

А все жё брали «соточку»

И бацали чечёточку,

А ночью взял обмоточку

Да чтой-то завернул.

У матери бессонница,

Все сутки книзу клонится.

Спи! Вдруг чего обломится, —

Небось не в Барнаул.

[ 1978 ]

Я сам с Ростова, а вообще — подкидыш,

Я мог бы быть с каких угодно мест.

И если ты, мой Бог, меня не выдашь,

Тогда моя Свинья меня не съест.

Живу везде, сейчас, к примеру, в Туле.

Живу и не считаю ни потерь, ни барышей.

Из детства помню детский дом в ауле

В республике чечено-ингушей.

Они нам детских душ не загубили —

Делили с нами пищу и судьбу.

Летела жизнь в плохом автомобиле

И вылетала с выхлопом в трубу.

Я сам не знал, в кого я воспитаюсь.

Любил друзей, гостей и анашу,

Теперь, чуть что чего — за нож хватаюсь,

Которого, по счастью, не ношу.

Как сбитый куст, я по ветру волокся,

Питался при дороге, помня зло, но и добро.

Я хорошо усвоил чувство локтя,

Который мне совали под ребро.

Бывал я там, где и другие были —

Все те, с кем резал пополам судьбу.

Летела жизнь в плохом автомобиле