Олег Туманов - Подлинная «судьба резидента». Долгий путь на Родину

Осторожно я открыл дверь и на лифте спустился вниз. «Арабелла», как я уже упоминал, совмещала большой блок апартаментов, где можно было снять квартиру и изысканную гостиницу с ресторанами, магазинами, барами и бассейном с сауной. Там постоянно царило оживление. Я купил газету, выпил в баре кофе и прогулялся вокруг дома. Вроде никто меня не преследовал. Я не увидел ничего подозрительного. Тогда сел в такси и поехал в банк, где взял со счета часть своих денег.

На другом такси я вернулся и зашел во второй банк в «Арабелле» и тоже снял наличные деньги. В турбюро я купил билет на рейс в Западный Берлин на вторую половину дня. У стойки я невнятно проговорил свое имя, так что в билете записали не Туманов, а Куманов или что-то вроде этого.

Я решил не рисковать и использовать для своего побега проверенный старый маршрут. Хотя слова «все тебя ждут» означали, что меня ждут и готовы встретить и сопроводить на всех оговоренных маршрутах побега, Берлин казался мне наиболее удобным, потому что там никто не попросит у меня паспорт, что, безусловно, уменьшит риск и вызовет меньше волнения. Конечно, и там для меня могут возникнуть непредвиденные осложнения.

Затем я отправился к китайцам, забрал блинчики, купил бутылку красного вина и вернулся домой. До вылета оставалось еще несколько часов. Надо было прощаться. Я еще раз прошелся по комнатам, погладил рукой любимые книги, картины в рамках и пригубил вино.

Прошло более двадцати лет с того момента, когда матрос Олег Туманов под прикрытием ночи покинул свой боевой корабль и бросился в путь, не зная, куда он выведет. Финал мог быть уже на берегу, если меня схватили бы египтяне. Ливийцы тоже могли прекратить путь беглого русского матроса. Американцы из военной контрразведки во Франкфурте поверили мне, но это тоже могло быть иначе. У меня не было специального образования или особых талантов, но удача не оставляла меня. Меня приняли на работу на «Радио Свобода» и там я сделал свою карьеру. Мне дали квартиру, я встретил женщину, которую любил, и с которой у меня была дочь в Мюнхене. Моя квартира была обставлена элегантной мебелью и на стенах висели ценные картины. О моей месячной зарплате не мог мечтать даже генеральный секретарь ЦК КПСС.

Большую часть своей сознательной жизни я провел здесь, в Мюнхене. И она состояла не только из шпионской деятельности. Я не могу сказать, что перевешивало, если это вообще поддается сравнению — обычная мещанская жизнь эмигранта или нелегальная работа в КГБ. Все было переплетено, выстраиваясь в единое целое.

Я давно подавил в себе страх разоблачения, не озираясь на улице, чувствуя преследование и не боясь телефонного прослушивания. Я не подозревал друзей и знакомых, что они завербованы вести за мной наблюдение. Это абсолютно нормально. Чувства со временем отступают, так же, как и страх. Даже на фронте солдаты не уклоняются в сторону от летящей пули, если они пережили предыдущую. Я был уверен, что предназначенная мне пуля давно пролетела мимо. И все же в конце концов кто-то взял меня на «мушку».

Надо был идти.

Внезапно я словил себя на мысли, что никогда серьезно не думал о возвращении в Москву. Конечно, такая возможность существовала, но она мерцала в отдалении.

Я направился в коридор, взял с собой немногочисленный багаж и открыл дверь. Подспудно я улыбнулся про себя, что эта дверь ведет в совершенно новый мир, где я проведу остаток своей жизни.

Но я не испытывал никаких сомнений в том, что должен переступить этот порог.

В аэропорту Мюнхена все было как обычно. Я не заметил ничего подозрительного. Спокойно оформив борт-карту и сдав багаж, я сел в укромный уголок бара вне зоны зрения пассажиров. Мне нельзя было попадаться на глаза информантам или обычным знакомым. Это совершенно не укладывалось в концепцию побега, если кто-то сейчас меня спросит, куда я улетаю. В отличие от предыдущих поездок в Берлин, можно было предположить, что на сей раз существует больше предлогов для подозрения. С собой у меня была значительная сумма наличными, а в чемодане ценные марки, икона и много личных вещей. Наконец объявили мой рейс. Но я не торопился оставить свое затаенное место на стуле и поднялся на борт последним. Сразу после этого дверь лайнера задраили и через несколько минут мы покатились к взлетной дорожке. Я закрыл глаза …

В уме пронеслись, как в фильме, события более чем двадцатилетней продолжительности. Я спускаюсь темной, безлунной ночью по канату с борта эсминца и сжимаюсь от ужаса от летящего в воду винта иллюминатора. Я приплываю на чужой берег. В пустыне пью чай с бедуинами. Утро на британской авиабазе и опасения, что меня все же выдадут советскому посольству. Вечер на территории Западной Германии. «Детектор лжи»… мысленно я мог в этот момент вернуться к пункту отсчета, но мое личностное развитие было бесповоротным. От молодого, наивного, стремящегося к приключениям юноши, нырнувшего в воду Средиземного моря в ноябре 1965-го и вынырнувшего на «Радио Свобода», ничего не осталось.

Но эти размытые воспоминания никуда меня не выводили. Мне нужно было вернуться в реальность. Успел ли я предпринять все необходимое? Не допустил ли ошибки? Я проиграл в уме еще раз сегодняшнее утро, когда в шесть утра позвонил телефон и сообщил мне веселым говором о том, что я нахожусь в опасности. Я действовал спокойно и размеренно, не теряя голову. Я мог поклясться, что меня никто не преследует. Меня неожиданно не взяли теплым в постели и не арестовали. Оставался только один шанс — задержать меня во время перехода из Западного Берлина в Восточный. Это последняя возможность. Что ж, дождемся…

На радиостанции меня хватятся только завтра утром, заметив, что я не явился на работу. Но и это не сразу. У редактора русской службы утром было много дел.

При приземлении в аэропорту Тегель я был абсолютно спокоен. Я понимал, что здесь за моей безопасностью следят наши люди и это придавало уверенности. Ведь утром в разговоре по телефону веселый голос мужчины говорил, что «меня все ждут». Поэтому для побега через Берлин также приняли необходимые меры.

Близился вечер. Поток берлинцев, которые переходили границу, наверное, уже убавился или совсем прекратился. Если появлюсь один в темном тоннеле Фридрихштрассе, на меня могут обратить внимание. Поэтому нужно было провести еще одну ночь в Западном Берлине. Я оформился в небольшой гостинице недалеко от границы, где не спрашивают документов и где девушка не зовет спуститься с ней в бар. Подкрепившись оставшимися «весенними блинчиками», я немного посмотрел телевизор и лег спать, чтобы на следующее утро быть свежим и отдохнувшим, готовым к любым неожиданностям.

25 февраля утром хорошо одетый мужчина с чемоданом, кофром дипломат в левой руке и сумкой через плечо покинул небольшую гостиницу вблизи Фридрихштрассе. На следующем перекрестке он купил букет гвоздики и поехал в сторону станции метро Фридрихштрассе. Он производил впечатление типичного западного немца, направлявшегося в гости к своим бедным родственникам по другую сторону берлинской стены. Он совсем не выделялся из толпы, когда вышел из метро и подошел к точке, где восточно-немецкие офицеры проверяли паспорт. Но непосредственно перед границей между двумя мирами он оторвался от остальных добропорядочных господ и встал перед еле заметной дверью. Он нажал на звонок на двери. Она распахнулась и его моментально втолкнули в помещение за дверью. В мгновение ока дверь захлопнулась.