Андрей Загорцев - Отряд «Холуай». Из жизни моряков-разведчиков Тихоокеанского флота

— Вот что ты не спишь? Я каплею доложил, что ты прибыл, он приказал проконтролировать, чтобы ты выспался от пуза. Блин, прикинь, ужин просохатили!.. Этим придуркам мичманец Маркуша сказал, что мы на аэродроме питаемся, наш ужин и раздали на хрен молодняку, они вечно голодные… А чем это…

Я с видом фокусника отдернул газету накрывавшую стол.

— Ёёёёё!! — восхищенно протянул Саня. — На пятерых хватит?

— Ну я примерно на столько и рассчитывал, хотя давайте, пока будете переодеваться, я еще пару банок тушняка разогрею.

— На чём?

— На плитке, у Михеля взял. Он за нее две больших лопаты просит…

— Да не вопрос, завтра же притащим! У лётчиков бойцы вечно слюни по ветру пускают, я даже знаю где…

Ввалился Зелёный. Видно, пришёл по запаху и сразу же подбежал к столу и оторвал корочку от горбушки хлеба…

— Зелень, иди переодевайся! — отогнал я его. — И остальных, кто на вылете был, гони.

— Мммм, — ответил, жуя, Зеленов, — то Федос командует, то ты! Я, между прочим, тоже старший матрос…

Вскоре мы расселись на баночках и ждали только Федосова. Саня пришёл вместе со Славой Смирновым, нашим группным связистом. Второй связист Уткин бегал за нашим командиром и сегодня ночевал на взлётке.

— Ну что же, — начал Федос, — товарищи матросы, отметим возвращение матроса Брейка с первой боевой задачи. По слухам от старшаков, вел себя достойно. Также попутно обмоем звания моё и стармосовские нашего головняка…

— Тушенкой и салом, — ответил Зеленый, находившийся в готовности к метанию продуктов со стола в свой желудок.

Смирнов театрально встал и вытащил из-за пазухи белую пластиковую флягу.

— Уже разбавлен, — потряс он фляжкой.

— Я же говорил вам, что надо дружбу с лётчиками водить и жалом не торговать, — гордо сказал Федос.

— Аа, вот чего ты с ихними мичманами кучковался! — восхитился Зеленый.

Выпить разведенного спирта можно было, совсем не опасаясь прихода офицеров. Все на задачах по учениям. На штабной вахте матрос предупрежден звонком — если кто пойдёт по части, отсемафорит. А ведь я не употреблял алкоголя ого-го сколько времени. Да хотя и на гражданке не сильно-то и выпивал. Так, пару раз после победы на танцевальных конкурсах.

Но отставать от остальных неохота. Федосов лично разлил порции, и мы все, накрыв ладонями кружки, чокнулись. Это называлось — по-разведчицки. Выдохнув, я опрокинул содержимое кружки в рот и сразу закусил горячей тушенкой, а потом куском еще теплого мягкого хлеба. Выпили еще раза три, и никто не захмелел, только всю еду подчистили. Зелёный, рыча, выскрябывал остатки каши из банки и одновременно грыз любимые им хлебные корочки. Глаза у меня страшно слипались, а опьянения совсем не чувствовалось. Чуть ли не в полусне снова поставил кипятиться воду на кофе. Остальные убрали мусор, хлопнули еще по разу разведенного спирта, заварили кофе, начали пить вприкуску с карамельками. Мы с Федосом попытались поплясать под магнитофон что-то отвязное металлическое, но потом перепугались, что кто-нибудь услышит, и сделали музыку потише. Потом, еле волоча ноги, закрыли баталёрку и побрели в кубрик спать. Моим одногруппникам с утра еще вылетать, а мне можно спать сколько угодно.

Завтрак я проспал. Проснулся часам к десяти с довольно свежей головой и сухостью во рту. В одних трусах и тельнике поплелся в баталёрку, поставил кипятиться чай. Пока вода закипала, яростно надраивал зубы и плескался в умывальнике. В столовую было идти бесполезно, и я, разогрев банку гречки и банку тушенки, с аппетитом позавтракал, напился чаю с конфетами. Пошёл почистил электроплитку и отдал её Михелю. Забрал высушенные комбез и маскхалат и поплелся сдавать в роту минеров. По дороге офицеров и мичманов не встречалось. Вахтенный по третьей роте сперва объявил меня шпионом, вынюхивающим места доподготовки групп, потом всё-таки вызвал одного матроса из группы «один ноль два». Шлепая тапочками по палубе, появился не кто иной, как Дмитрич.

— Ооо! Душитель пришёл, — поприветствовал он меня, — надо его бояться, он мне чуть кадык не сломал, — пояснил он вахтенному матросу.

— Боюсь-боюсь, — ответил матрос и сделал испуганное лицо.

Я передал имущество, поболтал минуты две и пошёл восвояси. Меня так и подмывало спросить про эвакуацию морским путём и как у них все вышло, но не решился. По дороге мне встретился бодро вышагивающий недавний знакомец, молодой матрос Падайлист.

Степан бодро мне козырнул, намереваясь пройти дальше. Чего это он мне честь отдаёт? Ах, блин, совсем забыл: я же теперь старший матрос! Мне, согласно уставу, младшие по званию должны честь отдавать, соблюдая воинские этикеты.

— Стой, матрос, куда идешь, — остановил я его просто от скуки, а не затем, чтобы поиздеваться.

— Да в клуб иду, в библиотеку, старшаки озадачили книжки сдать, — бесхитростно поведал Степан и показал мне несколько книжек, которые держал под мышкой, — да к нашему зайти надо, он там на культоргов работает.

— О, пойдём в библиотеку, — обрадовался я.

В роте скучно, из наших — только один, дежуривший в порядке очереди, до обеда времени еще полно. О существовании библиотеки я знал, только зайти туда не было никакой возможности — постоянно занят. Может, почитать что возьму. К примеру, «Человека-амфибию» Александра Беляева. Актуальная книжица на данный момент.

— Потопали! Что стал, качок Падайлист?

— Да я, это там, — начал мяться матрос.

— Ага, что-то ты мне заливаешь про библиотеку?

— Да нет, я к нашему хотел зайти, у меня корешок в клубе на музыке сидит, мне в роте сказали новых кассет записать…

— Ну тем более веди! Познакомишь меня с главным диск-жокеем военно-морского флота Советского Союза.

Тут всё понятно: молодой идёт по своим карасёвским делам к своему корешу, который неизвестно как уже попал на хлебное местечко, а светить другана «ой как неохота».

В библиотеке сидела и скучала дородная тетка из гражданского персонала. На мой скромный вопрос о книге Беляева гаркнула так, что стекла в иллюминаторах задрожали:

— Охренел, моряк, совсем! Четыре книги было! Четырееее!.. И ни одной не вернули! Марш отсюда! Даже карточку читательскую заводить не буду. Сейчас учения… замполит все журналы в полевой клуб выгреб…

Я в ужасе выбежал за дверь. Несчастному Степану досталось за всех обеспеченцев разом. Таких цветастых эпитетов и красочных выражений наверняка даже старые мичманы с «железа» не слыхивали.

Матрос выбежал из библиотечной каюты с расширенными от страха глазами.

— Хрена ты меня в библиотеку сводил, — опомнился я, — сейчас еще у твоего музыканта от кого-нибудь отхватим.

— Да нет, он там вроде один сидит. Говорил, что какую-то звуковую газету клепает.