Варвара Головина - В царском кругу. Воспоминания фрейлин дома Романовых

В настоящую минуту (1883 г.) я сижу перед портретом нашего незабвенного императора Николая Павловича, и много дум родится в голове моей. Как много несправедливого и ложного было пущено в свет о нем после смерти этого исполина могущества и славы, который так любил Россию!

Ненависть к памяти императора Николая была особенно ощутительна в первые годы царствования его сына. Преданным покойному государю людям нельзя было назвать его без того, чтобы не вызвать тяжелых для преданности слов. Против него кричали, его бранили всячески, выставляя каким-то страшилищем, о котором будущие поколения и история могут вообразить себе, что действительно он был какое-то грозное, нечеловечное явление. Теперь эта злоба начинает укрощаться, а со временем можно быть вполне уверенным, что императору Николаю I отдадут полную справедливость; иначе и не может быть. Но тогда, при восходящем солнце, думали понравиться, услужить этой ненавистью к закатившемуся на век великому, могущественному светилу! Сильно ошибались люди, высказывавшие подобные мысли; наш добрый, кроткий царь-мученик любил своего отца, умел ему отдавать справедливость и свято чтил его память. К несчастью, слабость его характера не давала ему той силы и могущества, которые так нужны были при всех великих преобразованиях России, выпавших на его долю.

Не стану распространяться о политической деятельности императора Николая I; во время его царствования я была еще слишком молода, чтоб судить о правильном или неправильном ведении им государственных дел. Знаю только одно, что при жизни Николая Павловича Россия высоко стояла. Он умел сохранить обаяние, которое она имела до него, и своим рыцарским, твердым, неустрашимым характером прибавил ей еще большую славу. Все перед ним и перед ней преклонялись! Одно его могущественное слово или взгляд заставляли молчать и покоряться всякого внешнего врага России или внутреннего злоумышленника, желавшего смуты своего отечества. На это возразят мне всегдашним обвинением, возводимым на него, что своею неимоверной строгостью он задерживал развитие России и запугивал благонамеренных людей, желавших распространить в ней образование. Действительно, Николай Павлович был строг в своих воззрениях, но нельзя не отдать ему справедливости, что он глубоко изучил и любил свой народ; он знал по опыту, что внезапное, насилованное развитие не может вдруг проникнуть и утвердиться, а останется одним призраком того, что бы должно быть. Он знал, что народ его еще слишком молод и неопытен, чтоб быть предоставленным самому себе и ходить без помочей; он знал, что развитие и образование еще далеко не проникли не только в низший слой братии, о том и говорить нечего, а что и в интеллигентном кругу они только поверхностны, и что развитие и образование только тогда могут распространиться, когда они утвердятся правильно в высшем сословии, из которого они, безусловно, должны истекать, служа примером простолюдину. Он знал, что с нашей врожденной необузданностью и неустойчивостью нужно еще долго и много бороться, а побороть их можно только силой и твердостью, и то мало-помалу; он знал, что, по нраву русского человека, строгость для него полезнее распущенности, которая к добру не ведет.

Что император Николай I был прав в то время, это видно из того, что произошло после него.

Когда по смерти нашего мудрого царя повеяло слабостью и распущенностью, все вздохнули и обрадовались, воображая себе, что, сделавшись самостоятельными, мы со дня на день будем все и образованны. Дали нам и свободу мысли, и свободу действий, и свободу печати; словом, бросились на все разом, думая этим ускорить развитие России. Бешеный поток этот, которому была внезапно открыта преграда и дана полнейшая воля, понятно, вырвался из своих пределов быстро и жестоко; сгоряча он стал все ломать, все тащить за собою, и, в конце концов, что же вышло из этого всего?.. горесть изуродованных нравственно выродков, которые поставили себе задачей, под предлогом преданности отечеству, изменить весь строй России, восстановлять народ (но, слава Богу, в этом отношении народ наш велик и тверд — ничто не поколеблет его веры и преданности царю) против своего родного царя, возбуждать беспорядки и смуты, для своей собственной пользы, чтоб потом удить рыбу в мутной воде!.. И что же они сделали, эти изверги, своей мнимой, уродливой любовью к отечеству?.. Они наложили на Россию такое гнусное, зверское пятно, которое никогда ничем не смоется со страниц ее истории XIX века, уничтожив мученической смертью именно того, от которого они все получили, продолжая преследовать своими отвратительными замыслами и его потомство… Вот к чему повело до сих пор наше ускоренное образование 60-х годов!..

Император Николай был жестоко обманут своими окружающими. Это тоже один из упреков, возводимый на его память. Но если эти окружающие его, доверенные люди, несмотря на его суровость и твердую волю, не хотели исполнять то, что он повелевал, — виноват ли в этом он?..

Есть несчастная черта в нашем характере, заметная в низшем, как и в высшем, сословии: всегда быть врагом и стараться обмануть старшего себе. Эта черта находится и в старых, и в малых, и в простых, и в высокопоставленных лицах, конечно, не без исключения. За глазами старшего осуждают, обманывают, а в глазах раболепствуют и льстят. Упрекают Николая Павловича и в том, будто страх, внушаемый его суровостью, породил эти чувства и заставлял обманывать его. Нет, это несправедливо; эти две черты существуют, к сожалению, в нашей крови русской. Доказательством тому служит царствование Александра Николаевича; на что уж оно было мягко и, можно сказать, задушевно; кажется, всякий страх мог бы быть позабыт, а с ним обман и лесть. Отчего же эти два чувства не исчезли, а, быть может, еще сильнее выказывались? Оба наших незабвенных императора впали в одну и ту же ошибку. Николай I судил по своему рыцарскому, не сравнимому ни с чем благородству души окружающих его; Александр II видел во всех свою ангельскую, сердечную доброту и честность. Оба они жестоко поплатились за эту ошибку.

Несмотря на все, исполинская, могучая сила императора Александра I дала себя еще долго чувствовать после исчезновения с лица земли.

Когда исполнилось то великое событие на Руси, которое так осчастливило ее и обессмертило имя Александра II, царя-освободителя, не изумилась ли вся Европа, что этот громадный поворот на земле нашей не произвел не только революции, но даже нет малейшей смуты… Спрашивается, отчего этот переворот так мирно и спокойно произошел у нас? Оттого, что народ был еще под влиянием мудрой строгости императора Николая I. 19-го февраля 1861-го года еще не далеко ушло — влияние этого могущества еще существовало во всех слоях общества. Если строго и справедливо обсудить этот вопрос, нельзя не сказать, что Николай I — один он — подготовил эту удивительную покорность в минуту такого громадного переворота, в котором ни один народ в мире не оставался так спокоен.