Елена Обоймина - Рудольф Нуреев. Я умру полубогом!

Поначалу беседа будущих партнеров текла спокойно и даже вяло. Но до тех самых пор, пока Марго не произнесла какую-то остроту. Рудольф рассмеялся, и лицо его сразу изменилось, утратив настороженность и напряженность, и осветилось притягательной улыбкой. Фонтейн радостно воскликнула:

— Ну слава богу! Я и не знала, что русские умеют смеяться!

«С первой секунды я понял, что встретил друга, — признавался Рудольф позднее. — Это был самый светлый момент в моей жизни с того дня, как я оказался на Западе».

Впоследствии балерина не раз повторяла, как только речь заходила о скверном характере Нуреева:

— Я знаю секрет, как совладать с ним, если он станет ворчать. Нужно заставить его смеяться. Благодарение Богу, что его могут рассмешить самые бесхитростные вещи.

Марго Фонтейн (1919–1991) — артистка балета, прима-балерина лондонского Королевского балета, постоянная партнерша Рудольфа Нуреева после его «бегства» из СССР, супруга панамского юриста и дипломата Тито де Ариаса

На следующий день, пока Марго была занята, молодой танцовщик изучал Лондон. Он отправился на автобусе в Тауэр, походил по Гайд-парку, посетил Национальную галерею. После романов Диккенса Рудольф ожидал увидеть Лондон таким, каким он описан у английского классика: весь в старых, узких, живописных кривых улочках. Ничего похожего! Впоследствии, когда он узнал Лондон немного лучше, то подумал: в конечном счете, в нем есть что-то от Диккенса, но…

По счастливой случайности в тот же вечер Марго танцевала «Жизель» в «Ковент-Гарден» и пригласила Рудольфа побывать в театре в качестве зрителя.

Нуреев был очень смущен спектаклем и отнесся к нему несколько критически. Он так отличался от того, к чему он привык! В постановке Кировского театра почти все содержание балета передавалось языком танца. А здесь, как ему показалось в тот вечер, действие было отделено от танца. А ведь даже длинная сцена сумасшествия — своего рода вариация. Но одновременно Рудольфа тронула Марго, ее исполнение главной партии. Да и уровень всей труппы тоже производил неплохое впечатление. «Мне бы хотелось танцевать здесь», — подумал он.

Похоже, Марго доставляло немалое удовольствие повсюду сопровождать Рудольфа, которого она представляла всем как богатенького студента Романа Джасмина. В вымышленном имени невольно слышалось что-то восточное, словно оправдывая оригинальную внешность Рудольфа. Но только при помощи подобной конспирации, казалось Марго, она может спасти своего нового друга от назойливого любопытства прессы.

Как-то она привела Нуреева в один из классов Королевского балета, представив его польским танцовщиком. В то время его еще мало кто знал в лицо, и один из гордых британских солистов, что вполне естественно, стал было возмущаться, когда невоспитанный «польский» юноша по наивности начал переодеваться в его гримерке.

Впрочем, в балетной труппе Рудольфа быстро узнали. В панамском посольстве был дан прием в его честь. Нуреев показался всем приглашенным на этот обед замкнутым, но в то же время самоуверенным и довольно обаятельным юношей. Гости не без удивления отметили, что этот русский невозвращенец смотрится как мальчик. Впрочем, как ему еще надо было выглядеть в свои двадцать три года?..

Оставалось несколько месяцев до окончания контракта Нуреева с труппой де Куэваса. Выполняя свои обязательства, танцовщик присоединился к ней для поездки в Израиль. В Средиземноморские страны он отправлялся не в первый раз: Рудольфу уже довелось выступать с Кировским театром в Каире и Бейруте.

«Я был рад вернуться к теплу и солнечному свету и странно, но эта страна показалось мне уже знакомой. Пейзажи с маленькими, расположенными близко друг к другу деревнями, и города, где очень старые и очень новые постройки стоят бок о бок, напомнили мне южную Украину Но и не только это. Повсюду встречал я русских, только недавно эмигрировавших на свою новую родину

Как обычно, я работал очень напряженно. Я танцевал два, иногда три раза в неделю такие партии, как «Спящая красавица» или па-де-де Черного лебедя (очевидно, издержки перевода. — прим. авт.). Но в свое свободное время я сумел многое увидеть в этой стране и получил от этого громадное удовольствие. Пятеро из нас наняли машину и мы много ездили, купались и грелись на солнце (хотя это было всегда за несколько недель до Рождества). Посетили места, связанные с библейской историей. Израильтяне произвели на меня впечатление очень сердечного народа, очень юного и доброго» [29] Нуреев Р. Автобиография. М.: Аграф, 2000. .

Это доброжелательное высказывание начисто опровергает миф об антисемитизме Нуреева. Впрочем, во время выхода «Автобиографии» Рудольф был еще слишком молод…

Наступил долгожданный день гала-концерта — 2 ноября 1961 года. Газеты не уставали писать о блестящем дебюте этого «странного русского», невозвращенца из Страны Советов. Лондонская «Уикенд ревю» поведала следующее: «Это выглядело так, словно в гостиную запустили дикого зверя. Несмотря на просьбу Нуриева выступить партнером хозяйки бенефиса, Фонтейн приняла мудрое решение сначала посмотреть на него в паре с другой балериной. Поэтому Рудольф танцевал па-де-де Одиллии и Зигфрида из «Лебединого озера» с Розеллой Хайтауэр и «Трагическую поэму» — сольный номер, созданный специально для Нуриева ведущим хореографом Королевского балета Фредериком Аштоном на музыку Скрябина, выбранную самим танцовщиком. Все, кто присутствовал на концерте, в один голос заявляют, что впечатление от танца Нуриева, который в этом номере выступал до пояса обнаженным, было потрясающим».

«Нуриев метнулся на авансцену и завертелся в каскаде дьявольски стремительных пируэтов, — писал очевидец того концерта, английский критик Джон Персивал. — Но неизгладимое впечатление осталось даже не от виртуозности танцовщика, а от его артистического темперамента и драматизма. Находились люди, замечавшие, что прыжок Нуриева иногда не был безукоризненно легким и абсолютно вертикальным, но никто не смог остаться равнодушным к горящему в его глазах пламени и к той невероятной энергии, которая обещала еще более волнующие впечатления».

Что касается самого дебютанта, то особенно его тронула телеграмма, которую он обнаружил в своей гримерке в Друри-Лейн. В ней Рудольфу Нурееву от всей души желали счастья. Телеграмма была подписана зрителем из Ленинграда…

После того как Рудольф выступил в гала-концерте Марго Фонтейн, руководство «Ковент-Гарден» предложило ей танцевать вместе с ним в «Жизели». Марго сначала засомневалась, и было от чего. Балерина впервые выступила в этой партии в 1937 году, за год до рождения Нуреева, а к моменту его «побега» из СССР уже лет пятнадцать по не вполне внятным основаниям считалась «звездой». Не будет ли она, сорокадвухлетняя прима, смотреться нелепо рядом со столь молодым танцовщиком? Но соблазн был очень велик, и она наконец согласилась. «Дома мы с моим мужем Тито пришли к выводу, что Рудольф станет громкой сенсацией будущего года, а потому у меня есть смысл вскочить в уходящий поезд либо уйти совсем», — признавалась Марго впоследствии.