Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

Так у меня появилась у самого «потребность» срочно, до встречи в ЦК, увидеться с Любимовым. Пробовал его урезонивать. Предупреждал: пусть не делает глупостей, если дорожит театром и своей славой, — именно сейчас легко можно все порушить, если у Брежнева возникнет «разочарование»: мол, помогал, спас от исключения из партии, а он «этот гений» опять за свое!

Кажется, произвело. Но плохо, что он шел на этот раз к Зимянину вместе с Можаевым.

Между прочим, Марше «отказал» вчера Пономареву в приеме в Париже. У него «нет времени». Вот, мол, Канапа приедет в Берлин на Редкомиссию — там и поговорите. И это, несмотря на то, что посол уведомил его, что Пономарев везет «послание Брежнева».

Вот так-то. Думаю, что это опять ошибка Загладина. даже если инициатива поездки в Париж исходит от Аксена. Такое нужно было предвидеть.

С помощью Дезьки обратил внимание на Юрия Кузнецова (в № 3 «Нового мира» есть несколько его стихов). Считается, что он открывает новую страницу в истории русской поэзии.

10-11-го в Берлине была Редкомиссия по подготовке конференции компартий. 350 выступлений за два дня. «Документ», можно сказать, согласовали. Мы считаем его подходящим, поскольку он не расходится с «программой дальнейшей борьбы» XXV съезда и фактически означает одобрение нашей внешней политики. В обмен мы пожертвовали всеми анализами обстановки и оценками, которые хотя бы напоминали идеологию. Это тоже хорошо.

Контрапунктом и этого заседания, и всей 20-ти месячной подготовки конференции можно считать столкновение по «пролетарскому интернационализму».

Длительное время югославы не хотели упоминать этот термин в документе. Катушев, который был послан в Белград накануне этой берлинской встречи, уговорил Тито и Доланца. Те согласились, но настояли, чтоб раскрытие этого понятия включало все на свете: независимость, автономию, право выбора пути к социализму, невмешательство, солидарность с неприсоединившимися и т. д.

Однако, когда это было предложено в Берлине, заартачились итальянцы (раньше они помалкивали на этот счет, уверенные, что этот термин не проскочит через югославов). Пришлось вернуться к прежнему варианту — «об интернационалистической солидарности в духе идей Маркса-Энгельса-Ленина». И вот, когда все согласились, Канапа сделал «заявление»: «Итак, я констатирую, что при поддержке КПСС, ВСРП, БКП, КПЧ, СЕПГ и др. партий понятие «пролетарский интернационализм» изъято из употребления в комдвижении. Это — новая ситуация, о которой я должен доложить своему руководству».

Б. Н. пришел в себя первый. (Он сам рассказывал замам, как все произошло). Я, говорит, видел, что все ждут нашей реакции: пойдем мы дальше на попятный, чтобы спасти конференцию, или дадим бой. «И я выступил». Видно было, что он крайне доволен и горд своим выступлением. Да и очевидцы говорят, что это был яркий экспромт. Начал он так: «Товарищ Канапа сам не верит в то, что он говорит. И знает, что он говорит неправду». И разъяснил Канапе, что такое был, есть и будет интернационализм КПСС.

Лагутин так оценил: «Б. Н. врезал Канапе между глаз».

И пошло: вслед за Б. Н. выступило 18 делегаций. Все было: называли его заявление провокацией, требовали извиниться, разъясняли, что «идеи Маркса-Энгельса-Ленина включают интернационализм», напомнили, что когда, например, Марше едет к японцам или югославам и в итоговом коммюнике, он не употребляет термин «пролетарский интернационализм», потому что этого не хотят «собеседники». Канапа считает это нормальным. Говорили и о том. Что он почему-то забыл упомянуть партию, которая ультимативно воспротивилась допустить этот термин в документ конференции — итальянскую, а назвал как раз те, которые 20 месяцев настаивали на этом, а теперь пошли навстречу ИКП, учитывая ее предвыборные нужды. И т. д.

Канапа сидел бледный, но не отказался от своих слов.

Думаю, что он «забежал вперед» и просчитался. Он фактически вызвал референдум, поставив участников перед выбором — за «еврокоммунизм» или за КПСС. Подавляющее большинство выбрало пока КПСС, т. е. традиционный интернационализм. Промолчали СКЮ, ИКП, румыны, шведы, некоторым просто не досталось слова: ирландцам, например, которые, конечно, были бы с большинством.

Между тем, в жизни, в реальной действительности «еврокоммунизм», возглавляемый итальянцами, продолжает бурно набирать силу. Берлингуэр почти каждый день либо выступает на митингах, либо дает интервью. И если некоторое время назад он говорил, что ИКП не будет требовать выхода страны из НАТО, чтобы не нарушить международный баланс и не подорвать разрядку, то теперь он открыто заявляет, что НАТО нужно, чтобы оградить «итальянский путь к социализму» от пражской судьбы 1968 года. Он, в несвойственной ему ранее бесцеремонной манере, напоминает о том, что Брежнев, встретившись с ним после его речи на XXV съезде КПСС, ни словом не обмолвился ни об этой его речи, ни вообще о позиции ИКП в отношении «советского социализма». Все чаще и грубее (уже почти а 1а Марше) он осуждает нашу «демократию» и наши порядки.

Вчера принято постановление секретариата ЦК по нашей аналитической записке о положении в МКД. Очень хорошо, что принята предложенная нашим Отделом методика: не паниковать, не наклеивать ярлыков, не полоскать публично, всю работу с КП подчинить налаживанию доверия и товарищеских отношений. До конференции КП Европы вообще запрещено выступать со статьями, в которых хотя бы даже анонимно критикуются компартии.

Это уже шаг к признанию новых реальностей в МКД.

А на ПБ, которое состоялось во вторник и на котором обсуждался отчет Пономарева о Берлине (в том числе и о вылазке Канапы), имел место такой эпизод. Громыко, в разрез с тем, что говорили другие, вдруг заявил: «А нужна ли нам в таких условиях вообще эта конференция? Не спустить ли ее потихоньку под откос? Ведь неизвестно, что еще там будут говорить Марше и Берлингуэр! И зачем нам документ, который явно будет хуже, чем Карловарский?!» (Имеется в виду документ, принятый на конференции компартий Европы в Карловых Варах в 1966 году).

«Отпора» ему, естественно, никто не дал. Брежнев промолчал и вообще ничего не говорил на ПБ по этому вопросу. Правда, на другой день утром, когда Б. Н. мне это рассказал, он добавил: «Все удивлены и не согласны. Мне вот сейчас звонили члены ПБ (?), помощники Брежнева (?) и все в один голос возмущаются заявлением Громыко».

Не знаю, не знаю. Громыко ведь после Гречко самый близкий к Генеральному человек. Между ними полная доверительность. Неужели он вылез, не предупредив. А если и так, он наверняка продолжит свою «речь» в другой обстановке, тем более, что почувствовал себя в изоляции.