Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

Не всякое новаторство имеет цену, особенно, в политике. Если кто и допускает ошибки, то не партия как целое. И это не дает Ельцину повода и права нарушать наше единство. Это удар из-за угла. Вы наносите большой ущерб делу. На кого вы обижаетесь, на кого вы дуетесь?

В Москве это не одобрят. Выступление Ельцина — непартийное выступление. Ему не сбить нас с ленинского пути, на который встал наш ЦК.

Председательствующий сообщает, что записалось 37 желающих выступить. Договорились, чтобы дать еще слово Колбину и подвести черту.

Колбин.Чувствуется, насколько сложен процесс перестройки в Москве. Бессонные ночи. «Прежде чем реагировать на что-либо, подожди два дня», — так мне советовал Шеварднадзе, когда я был у него вторым секретарем в Грузии.

Я болезненно реагирую на ошибки, когда допускаю их сам и когда допускают другие. Но если я их тихонько исправляю, значит пронесло. А если не исправляются, я реагирую бурно. Конечно, замечания на Секретариате вызывают иногда болезненную реакцию. Но так надо. На Политбюро, когда нас обсуждали, мы ждали разгрома, а ушли с пониманием того, что и как надо делать. Делать все, что не запрещено законом.

В Казахстане мы должны решить продовольственную проблему. За два года решим, если хватит у нас ума. Твое выступление, Борис Николаевич, кому на пользу? Сегодня ты допустил большую ошибку.

Горбачев.Если у кого есть мнение другое, отличное от того, что сказано, тогда дадим слово. Нет? Тогда — слово Ельцину.

Ельцин.Суровые для меня слова сказаны. Что касается перестройки, то я перед ней не дрогну. И не было у меня сомнений. Я в ней уверен и соответственную проводил линию. И если я назвал волнообразным развитие, то это касается периода между январским и июньским пленумами ЦК. Часто бываю в командировках, знаю людей, знаю их настроения. После январского Пленума был хороший всплеск. Это продолжалось и после июньского Пленума. Но вскоре стало заметно, что настроение людей меняется. Объясняют, что перестройка — сложный для понимания процесс: экономика и все такое. Мы по своей вине не допустим спада, заявляют мне, а потом опять волнообразное движение. И постоянно то взлет, то падение.

Относительно единства — это было бы кощунством, если бы я хотел расколоть. Я этого не имел в виду ни в отношении ЦК, ни в отношении Политбюро. Есть моя записка. Год назад я писал о том, что первый секретарь обкома не должен быть членом Политбюро. Ибо таким образом он выводится из зоны критики.

О славословии. Здесь я не обобщал. Я говорил о некоторых — двух-трех — товарищах, которые злоупотребляют этим, много говорят о положительных моментах. Хотя говорят от души, но не на пользу…

Горбачев.Известно всем, что такое культ. Это же система. Система власти. Ты смешал божий дар с яичницей. Тебе что политграмоту читать?

Ельцин.Сейчас уже не надо.

Горбачев.Демократизм, чувство хозяина, самостоятельность — это хорошо. Но… Пленуму представлен очень ответственный доклад. А из-за тебя, из-за твоей персоны мы занимаемся тобой. Надо же дойти до такой гипертрофии — навязать ЦК такую дискуссию!.

Ельцин.Выплеснулось…

Горбачев.Как ты относишься к замечаниям товарищей?

Ельцин.Кроме некоторых выступлений, я с оценкой согласен. Я подвел ЦК и Московскую организацию.

Горбачев.Хватит сил повести дело?

Крики в зале.

Горбачев.Подождите. Я слышу… Подождите.

Ельцин.Я подвел ЦК, Московскую организацию. Судя по оценкам со стороны выступавших, мнение у всех достаточно единодушное. Поэтому я прошу освободить меня от кандидатства в члены Политбюро и от поста секретаря МГК.

Горбачев.По существу такой подход, который показал нам Ельцин, надо отвергнуть как очень серьезный промах, бросающий тень на обстановку в Политбюро. Это недопустимо. На партконференции мы выработаем механизмы, как заменять и членов Политбюро, и Генерального секретаря, когда от них уже нет пользы. Никто за кресло держаться не будет.

С какими целями такие выступления? Дискредитировать Лигачева? Он же весь на виду. Да, идут всякие разговоры, радио заполнено слухами. Вон Арбатов рассказывает, как на Западе стараются столкнуть Горбачева с Лигачевым, а столкновения Лигачева с Рыжковым держат в резерве. И т. д.

Нелегко работать в Политбюро и мне. Политбюро должно быть коллективным политическим органом, заниматься принципиальными вопросами. А ты опять лапшу вешаешь на уши.

Ничего в твоем выступлении нет конструктивного. И это в то время, когда нужны конструктивные идеи, когда всем надо напрягать силы. Просто ты выдал себя здесь. Я вот что хотел сказать еще: отчего это происходит? Теоретически и политически слабым оказался человек на таком посту, и понятно, что ему трудно. Мог бы сладить, если бы захотел. Но что сейчас говорить! Я лично в трудном положении.

Завершить хотел бы так: сгоряча не решать. Вношу предложения:

1) Пленум признает выступление Ельцина политически ошибочным,

2) поручить Политбюро и МГК рассмотреть сделанные на Пленуме ЦК замечания и решать с учетом обстановки.

Что еще хочу сказать?

У нас очень важный Пленум… Давайте вернемся к докладу. Это главная наша тема. Доклад — принципиальный. События показывают, насколько он принципиален. Он выстрадан за эти месяцу. Сделан с учетом перспектив страны и мира. Как вы относитесь к докладу?

Если поправки содержат идеи, то на слух их воспринимать трудно. Пришлите, обратитесь с ними к Яковлеву, Лигачеву, ко мне. Многое войдет, часть не войдет — это понятно. Доклад будет дорабатываться.

Теперь опять о Ельцине.

Борис Николаевич прислал мне письмо в Крым, когда я был в отпуске. Мысль та же, что и сейчас. И просил решить вопрос о его кандидатстве в Политбюро и его пребывании в должности секретаря МГК. Я ему ответил, что сейчас такая бешеная работа, часа нет, минуты нет для отдыха. Много нерешенных вопросов. Сейчас надо работать и работать. Мы условились, что после праздников (7 ноября) встретимся и поговорим, тогда и будет ясно, что делать.

В письме он меня, в частности, предупредил: прошу, мол, не ставить меня в такое положение, чтобы я обратился с этим к Пленуму ЦК. Но я даже Политбюро не информировал, как товарищи знают. Я никак не ожидал, что он на этом Пленуме, который имеет для нас этапное значение в осознании нашей истории, проявит такую нелояльность. Это этично? Это помогает нам в подготовке к такому празднику? Поразительно, что на таком Пленуме мы столкнулись с такими амбициями. И насколько надо было потерять чувство ответственности перед ЦК, перед историей, чтобы это сделать? Мы же идем сейчас к мероприятиям, которых ждет страна, за которыми будет следит весь мир. Что мы принесем тогда? Мы ведь должны принести туда мысль партии о прошлом и будущем своем.