Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

Послезавтра лететь: Нью-Йорк (ООН) — Куба — Лондон. Испепеляющая работа: по 14 часов рабочий день. Ни суббот, ни воскресений. Речь в ООН — на 30 страницах, только позавчера он прочитал заготовку и за вчерашний день я перекантовал по его замыслу. Он доволен был текстом (набором мыслей и формой), но конструкция его не устраивала… и надо было выбить яковлевские вторжения, на которые он сам его поощрил. А теперь я перед А. Н. должен «оправдываться».

И хотя эти вторжения были все таки мной адаптированы, выглядели они все равно напыщенно и создавали повторы.

Новое?

1) продвижение в новом мышлении, все дальше от «марксизьма-ленинизьма»;

3) по правам человека — ликвидация политзаключенных и «отказников»;

4) отпущение задолжности «третьему миру»;

5) одностороннее сокращение войск, в том числе в ГДР, ЧССР и ВНР.

Сенсация будет.

А кроме того, масса заготовок для его выступлений в Нью-Йорке и материалов (и справки) для беседв том числе с Рейганом. Бушем. И все это я или через меня.

А между тем бушует Прибалтика, в Армении и Азербайджане за неделю около 50 убийств, идет сплошной межнацразбой, 50 000 беженцев, дети на морозе, разграбленные дома и квартиры, сплошная забастовка, диверсии на транспорте и т. п.

М. С. провел гаки сессию Верховного Совета по своему. Был опять великолепен. И каждый раз после своих экспромтов во время произнесения речей звонил и «хвалился», что сдержал еще победу. (Говорит: мол, самого себя похвалить — морально поддержать). Нагрузки нечеловеческие и трудно понять, как он выдерживает.

Эстонцам и подобным пошел на большие уступки, убрал провокационные (двусмысленные) поправки к Конституции вывел обещаниями второго этапа политреформы из кризиса ситуацию с республиками. И это несмотря на то, что хотя ему на ПБ (тем более на Пленуме) никто не возражал, большинство «поджало губки» и не одобряет его либерализма. Они чувствуют, что он готов пойти очень далеко по пути «федерализации» Союза. Недаром он оставляет в качестве… самые общие вещи!

Октябрь, социализм, верность ленинскому выбору, а об остальном, мол, сумеем договориться.

Но реакция российской части империи его беспокоит. Несколько раз в разговоре один на один ссылался на то, что «великодержавные» потенции угрожающе урчат. (А мне кажется, что в русском национализме сейчас верх будет брать «не единая и неделимая», а национализм как таковой: пошли они все эти эстонцы и армяне к ё… м…!).

Народу-то, видимо, действительно начхать. А вот антиперестроечники создают фон: мол, разваливает Советский Союз — великое наше завоевание.

М. С. спрашивал и меня, и, как я узнал, Шахназарова и Яковлева: неужели прибалты, действительно, хотят уйти?… Я ему ответил: видимо, да. И дело дошло далеко, если даже народная артистка СССР Вия Артмане публично говорит о «40-летней оккупации Латвии». Он в ответ — то ли дурака валяет, то ли всерьез думает, что они «погибнут», отделив себя от остального Союза.

Захват автобуса с 30-тью детьми в Ордженикидзе, перелет в Тель-Авив, поведение евреев — безукоризненное. Это им зачтется во всем мире. А в наших передачах по TV — даже ни слова признательности. Сидит это самое еще в нас!

В «Октябре» печатается Нина Берберова. Какой слог и какая точная информация! Именно потому, что она изнутри и в высокохудожественной форме. — о Горьком, Пастернаке, Мережковском, Гиппиус, Бунине, Ромэне Роллане и всей советской «общественности» 20-х годов — с того угла.

М. С. болеет. Простудился в Армении, скорее подхватил что-то. Говорит, «высев» инфекции, ломает, дурманит. Уже целую неделю не появляется в ЦК.

Расскажу пока, что было в ООН.

Нью-Йорк. Прилетели 6-го. Встреча в аэропорту более, чем скромная, триумфа не обещала. Чтоб «развлечься», он назначил встречу с нашей командой (так называемой пресс-группой), которая прибыла заранее и готовила американцев к Горбачеву.

Чай для 40 человек. От Марка Захарова до Лисоволика. Выпендривался Арбатов, Зорин, Шишлин. Умен был Добрынин. Краток Познер.

Напротив за столом М. С. усадил Баниониса, Васильева, Абуладзе и Марка Захарова. Кто-то рассказывал о знаменитом в мире художнике — литовце, который живет в Израиле, просоветчик и хочет написать портрет М. С. Его реплика: Ну, когда начнем портреты и ордена — перестройка кончилась.

В этот момент я смотрел на Захарова, который, оказывается, за сутки до этого на пресс-конференции заявил, что противников перестройки в СССР — большинство.

… Зорин хвалился, как он «отмывал» пресс-группу от этого заявления.

Распустив почти всех, М. С. оставил десятерых, чтоб «пройтись» по программе на завтра. Я почувствовал, что он не хочет «лишних» публичных выступлений и интервью.

А утром я ему показал краткую и невнятную телеграмму о землетрясении. Ни он, v ни я не придали ей значения.

Потом ООН… по коридорам толпы чиновников встречали его овациями…

Я внутренне был уверен, что речь произведет впечатление. Но такого все таки не ожидал. Час набитый зал не шелохнулся. А потом взорвался в овациях. И долго не отпускал М. С. Ему пришлось вставать и кланяться, как «на сцене».

Сразу оттуда на Губернаторский остров. По улицам еще не густо народу…

В машине он говорил по телефону с Рыжковым и узнал, что землетрясение в Армении — ужасно.

Америка. Да, видимо, и не стоит подробно излагать — все в печати. Но феномен Горбачева — это, действительно, само переломное движение истории… Открытие (по крайней мере для нас, но и для «них») ее простого человеческого смысла уже, оказывается, возможно в наше время.

И как все это у него просто — и даже обыденно — получается. Вот в самолете — позвал меня, Шеварнадзе и Яковлева, начал «ковыряться» в фразах, в абзацах… попросту, вроде бы обычное дело. Но ведь «выпрямлял»-то историческую акцию. Или как он принял решение об отъезде из-за Армении. Собрал помощников и делегацию — 8 человек после приема у де Куэльяра. Сидит в рубашке, рядом Раиса Максимовна. Просил принести водки и полный ужин. Первый стакан — поблагодарил «всех» (но выразительно посмотрел на меня) за помощь в подготовке речи. Уже понял, что это была больше, чем сенсация… Триумф, который не утихает, несмотря на землетрясение.

Потом вызвал Плеханова («9») и: «Завтра утром улетаем! Ты, Эдуард Амбросиевич, сейчас созови корреспондентов и объяви причины… Ты и ты (мне и Шаху) отправьте телеграммы Тэтчер и Кастро, что не приедем»… Потом несколько раз возвращался: «Правильно… Иначе нельзя! Я бы себе не простил!» Т. е. колебался. Искал у нас поддержки. А ведь это тоже было историческое решение.

Еще в самолете на обратном пути не был уверен, что полетит в Армению. Выходил к нам из своего салона. Говорил о том, о сем. А во Внуково, как только встретился с ПБ — сразу решил. Прощаясь, сказал: «Надо ехать!» И это тоже была историческая акция, которую не смог затмить самоотверженный Рыжков, который там, на месте, уже две недели — насмотрелся ужасов и наладил все «собственными руками».