Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

Но тогда чего ж возмущаться против тех, кто баламутит?! Душевное состояние у него — без паники, без нервов. Будто в глубине души он убежден, что не потонем.

Опасный крен у него — поддакивание «россиянам» (встречался с Бондаревым, дал «Героя» Астафьеву, сделал Куняева редактором «Литературной России»).

И вновь и вновь повторяет: что «если Россия поднимется», вот тогда-то, мол, и начнется.

Что начнется?… Железно стоит против создания компартии РСФСР, против придания РСФСР полного статуса союзной республики. На ПБ последний раз так и сказал: «Тогда конец империи».

Словом, держится за старые рычаги. Как в свое время Никита. Хотя волю стране дал небывалую и теперь уже не удержишь, не вернешь.

И в экономике — тоже боится рынка, боится свободных цен, боится кооперации, боится разогнать колхозы и ведомства, хотя видит, что аренда без этого не пойдет. Сам же на последнем ПБ заявил, что мартовский Пленум заваливают (но ведь его решения не заработают без изменения в характере собственности, в производственных отношениях!).

Но кто заваливает? Сам сказал, что Герои социалистического труда председатели колхозов. во главе с Лигачевым, который ездит по стране и укрепляет колхозный строй. ПБ боится с ним покончить.

Не согласился со мной созвать внеочередной Съезд КПСС в ноябре — с вопросом переизбрания ЦК. Я ему три страницы аргументов написал, почему это нужно. Нет! Хотя понимает, что ЦК — против него, против перестройки, что он в нынешнем составе губит авторитет партии (остатки авторитета). И даже «измена» Рыжкова на совещании секретарей обкомов в июле (фактически Пленум ЦК) его не ошеломила, не хочет круто разделаться с окружением и воспользоваться своей новой властью президента.

Приехал с Юга, провел ПБ — о мыле и прочем дефиците. Народ хохочет. Нашел козлов отпущения — бросил толпе Гусева, Лахтина, Ефимова, будто в них дело (хотя Ефимов — зам. Маслюкова — действительно показал на ПБ феноменальную беспомощность и просто «темность»).

Сегодня был на работе. Готовил материалы к Тэтчер, которая явится 23-го проездом из Токио. Фантазировал на интим.

М. С. прислал доклад для Пленума, просил прочесть. Я его в основном уже знаю — и по Крыму, и по варианту Шахназарова, который и лег в основу.

Гора родила мышь. Полупризнания, полуосуждения, полуразрыв с прошлым. Полурешения. Многословие. И главная тут причина — нежелание расстаться с империей. Много несостоятельных аргументов, особенно в том, что дало народам пребывание в СССР, особенно на фоне сталинизма и теперешнего развала.

А между тем — создание Народного фронта Украины, его учредительный Съезд в Харькове 11–12 ноября, активность «Руха» тоже, вслед за Латвией и Литвой, имеют своей конечной целью — «соборное» украинское государство! 1200 делегатов, 500 гостей со всего Советского Союза. Съезд прошел под самостийное улюлюканье, желто-белыми флагами.

В Челябинске, в Свердловске (завершится в Ленинграде 17–18 сентября) прошел съезд рабочих комитетов. Будет создан Объединенный трудовой фронт. Начало всему этому положили забастовочные комитеты шахтеров Кузбасса, Донбасса, Воркуты. Лозунг — до перестройки было лучше, а конечный смысл — долой Горбачева!

Ельцин в США — убожество и позор! А Буш и К оприсматриваются к нему, как к альтернативе.

Закавказье (Баку и вокруг НКАО) — накануне гражданско-национальной войны. В Баку власть уже фактически у Народного фронта Азербайджана. Везирова публично обливают помоями. НФА объявляет когда хочет всеобщие забастовки, созывает стотысячные митинги, в общем правит, не с кем не считаясь. Сотни поездов стоят на путях — это, чтобы они не попали в Армению.

Сахаров и Старовойтова — в Челябинске на перезахоронении 300 000 жертв Гулага 30-х годов. Сахаров там о Горбачеве сказал так: я его не идеализирую, он не решителен и не эффективен. Он, в конце концов, должен определиться — лидер он перестройки или номенклатуры.

ЦРУ предсказывает: быть Горбачеву еще не более полугода.

Старовойтова поучала латышей: «Из империи не уходят, такого еще не бывало. Уходят из демократического государства. Его-то и надо сначала создать».

Словом, все смотрят в корень. Ибо на ленинизме нельзя строить нашу страну.

Начал читать «Русофобию» Шафаревича. То, что он громит (убедительно на академическом уровне), его собственная концепция России — все это старо, придумано, упражнения ума. Не нашли мы еще «выхода». И нет у нас настоящей концепции России.

М. С. на ПБ объявил, что ему, наверно, надо выступить в «Коммунисте» на тему: что такое социализм и его обновление. Идея прошлогодняя. Начато было еще со мной в Крыму. Теперь эту тему доводит Ванька (акад. Фролов) со своими адъютантами Лацисом и Колесниковым. Уверен, что ничего серьезного из этого не получится. Потому, что прав Ю. Афанасьев: надо отойти от дилеммы капитализм-социализм — это нафталин. Нельзя искать будущего на путях догматизированного марксизма-ленинизма, как его ни обновляй. Нужна совершенно свободная мысль и теория, основанная на реалиях современности. Марксизм-ленинизм — это XIX век, в XX-ом он дал катастрофические плоды.

Когда вчера вошел на Крымской в картинную галерею, увидел в вестибюле давно там поставленные скульптуры: красноармеец на посту со штыком и в дохе, Зоя Космодемьянская, пастух из Дагестана.

И ужаснулся я: ведь демонтируем все, что было идейной атмосферой нашей молодости. Все приобрело значение с обратным знаком. Все вокруг было ложью.

. Но, наверно, и всегда так. И хорошо, что я тогда, в 30-х годах, не увлекался политикой. И в комсомол-то вступил перед самой войной. И читал Нитцше и Шопенгаура, десятки книг, выпускавшихся горьковской «Всемирной литературой», Достоевского в довоенных — до 1914 года, изданиях, Оскара Уальда и Олдингтона, Келлермана и Цвейга, Роже Мартен дю Гара и Андрэ Жида, Ромен Роллана и Анатоля Франса, Гонкуров и Герцена. Может быть, сотни книг, причем выбирал те, которые другие не читали, — оригинальничал. А в результате не утратил того, о чем сейчас плачет наша «передовая» пресса, — моральных норм и совести. В результате никогда не был под обаянием Сталина, никогда не считал его великим, потому что он не был в моих глазах «благородным», «аристократом», интеллигентом, т. е. человеком культуры.

И безнадежные попытки матери удержать невозможное — воспитать меня в духе дворянской традиции, по канонам той, дореволюционной среды, в которой она сама выросла (фортепьяно, французский и немецкий языки с гувернанткой Ксенией Петровной) — все это не прошло даром., хотя и не дало мне умения играть по-настоящему, ни знания этих языков.

Я всегда был внутренне свободен. И единственный период в моей жизни, когда эта свобода оказалась под угрозой, — это моя работа в Отделе науки ЦК КПСС в конце 50-х годов. Здесь служба вынуждала меня делать гнусности, хотя я и сопротивлялся, старался как-то нейтрализовать удары этого Отдела по «детям XX съезда».