Евгений Березняк - Я был «майором Вихрем». Воспоминания разведчика

Гость из Берлина на экзамене порой морщился, словно от зубной боли, не скрывал своего недовольства демонстрируемым материалом. Экзамены растянулись на четыре дня. За это время Комахов дважды по поручению майора ездил к Отману. Отман отправил в служебную командировку Грозу, и зашифрованные донесения Молнии вскоре оказались в моей командирской землянке:

«Павлову. Личным осведомителем Молния, Скавина школа 202, курсы контрразведки. Обучается 70 немцев, власовцев для заброски в советский тыл, разбиты на группы по 10 человек. Каждая группа имеет рацию. Днями кончат обучение. Действие группы рассчитано в районах размещения бандеровцев. Задача: разведка и руководство диверсионной работой бандеровцев. Голос».

Радиограмма ушла в эфир, но мысль вновь и вновь возвращалась к Скавину, к воспитанникам шпионской школы. Как обезвредить предателей, оборотней, своевременно вырвать у них ядовитое жало? И помочь другим, что, может быть, еще важнее, вновь обрести себя, Родину? Взорвать изнутри змеиное гнездо? Как?

А что, если с помощью Молнии подсунуть берлинскому гостю нашего человека? Пусть сами немцы и перебрасывают «агента» через линию фронта.

На рассвете мне принесли ответную радиограмму:

«Голосу. Предложите Правдивому, Молнии немедленно направить к нам своего доверенного из агентов, подготовленных школой Скавина для шпионажа, и через него сообщите:

а) подробно о шпионах в тылу и частях Красной Армии,

б) о подготовленных агентах, кто они, где живут, кто хозяева квартир. Пароль для перехода «Доставьте меня к Киевскому». Павлов».

Успех операции во многом зависел от Комахова. И Молния, надо отдать ему должное, в Скавине потрудился немало. Он с разрешения майора взвалил на себя всю неблагодарную, черную канцелярскую работу. По ночам, когда берлинский гость отдыхал, тщательно просматривал дела курсантов. Утром, после завтрака, во время очередного доклада давал лаконичные, четкие характеристики экзаменующимся, вместе с герром майором уточнял конечные пункты высадки отдельных агентов. Он проделал немалую работу для нас, шифруя на клочках папиросной бумаги имена предателей, их будущие маршруты, адреса явочных квартир. Этим донесением, фотографиями курсантов и другими ценнейшими документами мы снабдили «агента».

Комахов, воспользовавшись отличным расположением духа берлинского гостя, под занавес предложил для отправки в тыл «своего», особо доверенного человека. По мнению Комахова, этот человек мог бы уже на советской земле осуществить слежку за агентами, вызывающими подозрение. Подозрение же у майора — и тут не обошлось без влияния Молнии — вызывали все. «Я и себе, — мрачно шутил майор, — верю только раз в году». Майор обратился к Отману. Правдивый, предупрежденный Алексеем, подтвердил отличную характеристику особо доверенному агенту: почтителен, смышлен, хладнокровен, проверен на акциях и карательных экспедициях.

«Агент» оказался на высоте и на экзамене, устроенном майором. Его отправили на Восток с последней группой.

Во второй половине декабря работа нашей группы осложнилась. Острее ощущались — нас стало почти в восемь раз больше — перебои с продуктами. Наш Абдулла (Саша) хитрил, делил дневную норму крупы, жиров, мяса на два, а то и три дня. И все же припасы были на исходе. Главное, не хватало патронов, гранат, взрывчатки. Мы радировали Павлову:

«17. XII.44 г. Обстановка исключительно тяжелая, немцы проводят облавы в крупных масштабах большими силами в районе Кракова. Убедительно прошу быстрее выслать груз. От этого теперь зависит наша работа и судьба. Неужели снова будете медлить? Слушайте нас с 20 до 22. Голос».

Было трудно. Чертовски трудно. Однако круг нашей деятельности расширялся: агентурная разведка, привлечение новых людей, разведка боем, диверсии.

Тут мы узнали такое, что внесло серьезные изменения в наши планы. Стояли мы тогда под Козлувкой, в тридцати пяти километрах от Кракова. День начался удачно. Утром из отряда Гардого — там уже знали о наших бедах — прибыла в сопровождении Яна Новака и двух партизан повозка с провизией. «Капитану Михайлову от пана поручика». Мешок муки, полмешка картошки, баранья тушка. Абдулла повеселел: запахло настоящей едой. А тут еще Ян развеселил всех очередной выходкой. Осмотрел наших больных, поменял повязку раненому Андрею, попрощался со мной. Стал собираться в обратный путь: в отряде Гардого его тоже ждали раненые. Идет к повозке, а навстречу ему наша неразлучная троица: Близняков, Отченашев, Ростопшин. Обрадовались:

— Здоров, Ян!

— Как поживает пан студент-доктор?

— Партизанскому эскулапу физкульт-привет!

— Приветствую вас, о доблестные Панове мушкетеры, — отвечает Новак в тон троице. — А заодно послушайте, коханы, одну притчу.

Шел по дороге старец. Ему навстречу три молодых человека. Говорят они старцу, прямо как по Библии шпарят:

«Приветствую вас, пан Авраам!»,

«Что слышно, пан Исаак?»,

«Как поживаете, пан Иаков?».

Молодые люди, очень довольные своей шуткой, расхохотались. Старец и глазом не моргнул, спокойненько отвечает:

«Я не Авраам, не Исаак и не Иаков. Я сын старого Адама, у которого на днях пропали три осла. О, какое счастье, что я наконец встретил их!».

Наши мушкетеры ничуть не обиделись на Яна. Давно уже привыкли к его шуткам, притчам. В этот день они раз пять разыгрывали в лицах «сцену с Янеком». И неизменно вызывали гомерический хохот.

После обеда неожиданно, не в свой день появилась в сопровождении Метека Валерия. Я никогда раньше — ни до, ни после — не видел ее такой. Лицо бледное — ни кровинки, в глазах — тревога, боль, надежда.

— Капитан Михайлов, — сказала она, когда мы остались одни в командирской землянке, — я принесла вам чрезвычайно важное сообщение. Товарищ Михал просил передать на словах: над городом нависла беда. Краков может погибнуть, есть неопровержимые доказательства преступных намерений оккупантов.

…Мы и раньше кое о чем догадывались. Увы, наши худшие предположения подтвердились.

— Как сообщают наши люди, — продолжала Валя, — работа в городе ведется солдатами специальных команд днем и ночью. На перекрестках улиц, на центральных площадях строятся бетонные бункеры. Подпольщики насчитали на улицах Кракова двести сорок железобетонных столбов, вкопанных в последние дни. Достаточно свалить их, чтобы они превратились в противотанковые заслоны. В закрытых машинах подвозится динамит. Вес взрывчатки порой превышает несколько тонн. Динамит закладывается под фундамент старинных зданий.

Они, капитан Михайлов, задумали такое, от чего кровь стынет в жилах. Город буквально начинен взрывчаткой.

Называла объект за объектом: Вавель, Сукеницы, университет, «Дом под баранами», банки на улице Баштовой и на улице Яна, театр Словацкого.