Семён Пегов - Я и рыжий сепар

После ужина он предложили посмотреть документальный фильм, который сделал местный донбасский фотограф Максим Фадеев про первые бои на Семеновке, им как раз передали диск с записанным и уже смонтированным материалом. Посмотреть его, кроме как у нас, было, разумеется, негде, на передовой компьютеров с дисководами не водилось. Разложили ноутбук прямо на капоте их боевого джипа. Простояли так на улице несколько часов. Моторола обнимал Лену за талию. Ополченец познакомился с ней в Николаевке — это они мне потом, гораздо позже расскажут — ВСУ начали массированный обстрел населенного пункта. Лена, которая тоже служила в ополчении, побежала за всеми в подвал, не успела захлопнуть дверь — очередной разрыв, осколок мины влетел ей в поясницу. Мотор с Вохой каким-то образом оказались поблизости, довезли раненую девушку до госпиталя, ранение было легким, он выцыганил у девушки телефон. Так и начали общаться. Только теперь, если не был занят на передовой, он от нее ни на шаг не отходил. «Вот где ты пропадал, — подумал я, — а не от укропов шифровался».

Кадры с диска в тот вечер пересматривали по нескольку раз. Мотор не то чтобы красовался перед Леной — о его боевых заслугах и так легенды ходили, девушка не могла о них не слышать, — а как будто хотел объяснить, насколько важно для него то, что происходит сейчас. Насколько по-человечески он неравнодушен к этой войне.

Во время штурма Семеновки, что был на видео, их группа понесла первые серьезные потери. Погиб Медведь — доброволец, вместе с которым Мотик приехал в Славянск. В одиночку он задержал украинский БТР, продолжал стрелять из пулемета даже после того, как очередью, выпущенной из бронетранспортера, ему посекло ноги, стрелял лежа. Когда закончился БК, по рации запросил эвакуацию, тем временем из БТРа вышли вэсэушники, сделали несколько выстрелов в упор, в живот, думали, что добили. Когда ребята смогли подъехать к Медведю, чтобы эвакуировать, у того еще бился пульс. Умер в больнице.

Ближе к рассвету Моторола засобирался, пора было возвращаться в Николаевку.

— К тебе можно туда приехать? — спросил я, прежде чем попрощаться.

— Сейчас вообще не до этого, Сэмэн, — именно в такой транскрипции он частенько меня называл, — Первый задач нарезал, зашиваюсь просто, набирай через день Вохе, он будет приезжать на склад за БК, может, и тебя с собой возьмет.

На блокпосту перепуганные и недоумевающие мужики передергивают затворы. Из джипа, оглушая всю округу, на чистом украинском раздается гимн «оранжевых»: «Разом нас богато, нас нэ подолаты». Трек западенской группы «Гринджолы», там и по акценту понятно, что исполнители родом из Ивано-Франковска, чтобы определить это, и меломаном быть не нужно. Здесь, на Донбассе, такое могут слушать только командированные правосеки (так боевиков из Правого сектора именуют, если кто не в курсе). Пока, потеряв дар речи, бойцы ДНР пытаются сообразить, как поступить дальше — то ли огонь открывать, то ли документы спросить, в песне приближается припев и рыжебородый пассажир, в правой руке которого уверенно покоится АК, дулом высунутый в окно, тянется свободной рукой к регулятору громкости и доводит ее до крайности. Водитель нагло улыбается. Из колонок на предельных возможностях, с легкими помехами от явного перегруза звучит бескомпромиссное: «Ющенко це наш президент!» Чтобы не случилось непоправимого, рыжебородый командир перекрикивает западенских рэперов:

— Я Моторола, мне на Николаевку. Будь ласка — пропустите.

От такого контраста зрачки передернувших затворы мужиков становятся еще шире. Растерянность в лицах только усугубляется. Воха в своей фирменной и резкой манере объезжает бетонные блоки и машет окаменевшим постовым рукой.

— Нет, ты видел их реакцию? — в полную диафрагму ржет Моторола. — У них глаза просто потухли, и слышно было, как мозг заскрипел!

Мне от таких мотороловских приколов иной раз становилось не по себе. Нет, конечно, это весело все, но ведь и свои могли шмальнуть, сдай у кого на блокпосту нервы. У Мотика теперь была новая фишка — пользуясь тем, что Лена в школе учила украинский язык и владела им свободно, он тоже начал тренироваться «размовлять». Вслед за «Разом нас богато» в трек-листе стоял гимн современного уже, победившего Майдана — композиция «Океана Эльзы» «Я не сдамся без бою». Так командир учился правильному произношению и обогащал словарный запас. Делал он это не только из юмористических соображений, но, видно, из каких-то практических тоже.

— В любом случае знание языка противника не повредит, — прокомментировал он свое увлечение.

Несмотря на то что накануне отбрыкивался от журналистской компании, Моторола сам заехал за мной и согласился взять с собой еще и фотографа Андрюху Стенина. Вчетвером мы неслись в Николаевку, шокируя дружественные блокпосты. Населенный пункт обстреляли из реактивных систем залпового огня, а возможно, чего-то еще более тяжелого. По версии ополченца ВСУ, применили «Ураганы» или «Смерчи» — уж больно воронки после ракет остались большие. Нужно было все это зафиксировать.

— Я ж тебе обещал, что ты запишешь стенд-ап под «Градами», они сейчас как раз по дачному сектору у самой Николаевки работают, — обрадовал меня Мотик.

— Не помню, чтобы мне не терпелось под «Градами» стендапиться. — Я постарался сохранить в голосе энтузиазм, первоначальной моей смелости поубавилось.

Ежедневно мы снимали результаты обстрелов украинской артиллерии в Славянске, довольно часто в наши объективы попадали не только руины разного типа построек, но и искореженные от взрывных волн тела местных жителей, искрошенные осколками конечности тех, кто не успел добежать до подвала. Буквально на днях у нас на глазах в реанимации скончался пятилетний мальчик, в его голове было столько осколков, что врачи физически не могли их устранить. Когда видишь, к чему может привести разрыв снаряда поблизости, предпочитаешь лишний раз не геройствовать понапрасну. «Моторола знает, наверное, что делает», — успокаивал я себя. Мы успели подружиться, он частенько брал с собой на передовую, случалось всякое, но в безрассудстве его упрекнуть было сложно.

— Заедем только к нам на располагу, оставим пацанам БК.

Мотороловцы базировались на окраине Николаевки — ближайшей к врагу, отряд расположился на цокольном этаже недостроенного и заброшенного особняка. Здесь было просторнее, чем в сырых погребах Семеновки, значительно суше, но при этом не менее безопасно. Три каменных этажа, возведенные под крышу, надежно защищали цоколь от попадания даже самого коварного снаряда, у ребят наконец появилась возможность наладить хоть какой-то быт. Отдыхавшие после ночного дежурства в «секретах» бойцы устроили банный день. «Секреты» — это такая сеть засад по одному-два человека, растянутая вдоль нейтральной полосы, чтобы засекать корректировщиков и разведгруппы ВСУ. Незадолго до нашего приезда один из таких «секретов» засек белый джип с сопровождением. Машина была вся в антеннах, напичкана какой-то модной аппаратурой. Парни недолго думая отправили в нее ПТУР, как выяснилось потом — ликвидировали какого-то шишку, генерала — то ли замначальника штаба АТО, то ли круче. В засаде, понятное дело, большую часть времени о землю животом трешься, поэтому возможность смыть с себя фронтовую грязь воспринималась как высшая награда. Ребята накипятили на костерке воды, в ход пошли бритвы: бойцы устроили флешмоб, брили друг другу головы. Так и прохладнее, и гигиеничнее. Бороды, разумеется, никто не трогал, уговор был сберечь их до дня победы. В результате видок у всех получился ну совсем басурманский, лопаты чуть ли не по грудь и блестящие черепа. Командир новый имидж бойцов одобрил. Те, кто не был занят водными процедурами, выгрузили из Вохиной машины боеприпасы, Моторола раздал краткие указания, Стенин дофоткал самых колоритных персонажей, я с замиранием сердца поинтересовался: