Зинаида Чиркова - Вокруг трона Екатерины Великой

Ровно в десять часов вечера Перекусина поднялась и знаком попросила Ланского следовать за ней. Он уже был одет в халат, под которым не было ничего, кроме свежей батистовой рубашки.

Подойдя к двери опочивальни императрицы, Марья Саввишна осторожно постучала и, услышав ответ, растворила громадную резную дверь. Ланской последовал за Перекусиной.

Екатерина уже лежала в постели, рядом на столике горели семь свечей в громоздком бронзовом подсвечнике. Волосы императрицы были на ночь убраны в плоёный тончайший чепчик, ночная рубашка вздувалась воланами и кружевами.

Ланской замер. Он сосредоточенно глядел на императрицу, узнавая и не узнавая знакомое лицо.

Перекусина подвела Ланского к креслу возле кровати под бархатным балдахином и откланялась, бесшумно скользнув в дверь.

Он мял в руках книгу, хотел было сесть в кресло и развернуть том, но Екатерина простым обычным голосом спросила:

— Ну и что же за книжку вы принесли?

И тут он упал на колени перед кроватью и зарылся лицом в шёлк...

Проснувшись по заведённому порядку ровно в шесть утра, Екатерина зажгла свечу и долго всматривалась в лицо Ланского. Он спал на спине, спал тихо, как ребёнок, правильные чёрные дуги его бровей слегка хмурились, коралловые губы раскрылись, и под ними сверкали белоснежные крепкие зубы. Его белокурые кудри рассыпались по подушке, и Екатерине показалось, что ничего в её жизни и не было, что вот этот мальчик пробудил в ней что-то нежное и тонкое. Он был так ласков, ей было с ним так хорошо, как ни с кем из его предшественников. Даже и в этом утреннем свете он был красив, свежесть его лица не испортили ни долгое пребывание в одной постели с нею, ни страстная бурная ночь.

Екатерина тихонько тронула его губы, и он во сне чмокнул её пальцы, потом вздрогнули его чёрные ресницы и открылись глубокие голубые глаза, ещё чуть затуманенные сном.

Она легко, как девочка, вскочила с кровати, подбежала к окну, раздёрнула тяжёлые бархатные портьеры, и серый сумрак наступающего утра разлился по комнате.

В дверь неслышно скользнул камердинер Захар Зотов и подал халат Ланскому. Смущаясь от присутствия чужого человека, Ланской закутался в халат и пошёл за ним. У порога он обернулся. Екатерина стояла у окна и следила, как шёл фаворит, как искренне и стеснённо улыбнулся он ей, поцеловал свою руку и протянул её к ней, словно бы поднося воздушный поцелуй...

Радостное чувство новизны и свежести жизни охватило Екатерину. Она всё ещё стояла у окна, глядела на просыпающийся город, и чувство нежности к людям затопило её всю.

Но кофе уже был готов, бумаги разложены на письменном столе, и она, вздохнув, принялась за работу.

Перья были очинены остро, бумага светилась белизной, семь свечей ярким светом залили кабинет, в который она перешла с чашкой кофе в руке, и опять радостное чувство свежести и новизны жизни охватило её. Она взяла в руки перо...

Ланской шёл вслед за камердинером Зотовым и недоумевал: куда его ведут, зачем? Он вошёл в великолепно обставленную комнату, и тут Зотов обернулся, обвёл её рукой, открыл дверь в соседнюю комнату, также роскошно обставленную, в другую, третью и низко поклонился Ланскому:

— Ваши апартаменты...

На кресле лежал уже разложенный мундир генерал-адъютанта весь в драгоценных золотых расшивках, полный комплект одежды и обуви...

— Государыня высочайше изволила пожаловать вам чин генерал-адъютанта при её собственной особе и выдала сто тысяч на карманные расходы. У вас большой штат слуг, и каждое ваше желание будет выполнено... — сказал камердинер.

Он ещё раз поклонился низко-низко и тихо, как умел только один он, выскользнул за дверь.

Но Ланской не стал рассматривать всё, что было ему подарено. Он зевнул, бросился на большую деревянную кровать, всю в шелках и кружевах и заснул богатырским сном. Его не интересовали все эти вещи, он наслаждался тем, что был со своей любимой целую ночь, и теперь хотел увидеть её во сне...

Покормив своих левреток сахаром и печеньем из объёмистых корзинок, выпив крепчайший кофе со сливками и печеньем, Екатерина уселась в кресло возле окна. Сегодня она, несмотря на остро очиненные перья и аккуратные стопки белой бумаги, не могла писать обычные письма и разговаривать со своими корреспондентами в принятом иронически-шутливом тоне. Она всё думала о своём новом мальчике — Ланском, мысленно примеряла ему генеральский мундир в золоте и с бриллиантовым аграфом, тупоносые лаковые туфли с золотыми пряжками и представляла, как он будет выглядеть среди всей её раззолоченной придворной толпы.

Сегодня она не стала работать и с секретарями, срочных бумаг как будто не было, а другие могут и подождать, пока она не разберётся со своими чувствами. Раньше обычного она перешла в малую уборную, и её удивлённый куафёр Колов старательно причесал её длинные густые великолепные волосы, которыми так играл ночью Ланской.

Екатерина стремилась поскорее перейти в официальную уборную, потому что к её одеванию в ней уже собирались все, кому она была дорога, — дети, внуки, несколько близких друзей вроде Льва Нарышкина, и конечно же туда должен был подойти и Ланской. Если, разумеется, подумалось ей вдруг, он не проспит. Ах, какой славный мальчик, просто ребёнок, как нежен, как неистощим, как искренен! И Екатерина опять погрузилась в воспоминания об этой чудесной ночи...

В малой уборной ей уже принесли простое, свободное и очень открытое платье с длинными разрезными двойными рукавами и её любимые туфли на низком широком каблуке. Давно уже ей пришлось отказаться от высоких каблуков, в которых она так любила щеголять в молодости: болели ноги, и Екатерина боялась, что скоро ей придётся взять в руки палку и подпираться ею.

Она оделась и вышла раньше обычного в официальную уборную. Тут уже бегали Александр и Константин, великие князья и великие сорванцы, тут были князь Репнин и Нарышкин. Екатерина всё смотрела на дверь — ждала, когда придёт её новый фаворит.

Он вошёл несмело, робко, медленно, и она поманила его рукой и оставила стоять возле себя.

И снова умилилась она его виду — красивый, рослый, как прелестно выглядел он в генеральском мундире с бриллиантовым аграфом, и какие стройные ноги были у него в шёлковых чулках и башмаках...

— Представляю вам, друзья... — сказала Екатерина трепетным голосом.

Даже имя его вызывало у неё дрожь — так любила она этого мальчика.

— Представляю вам генерала Ланского, прошу любить и жаловать, — закончила она.

И сразу к Ланскому подошли мальчики — великие князья и стали рассматривать его бриллиантовый аграф и золотую прошивку и задавать кучу детских наивных вопросов.

Императрице принесли чашку со льдом. Екатерина брала куски льда и натирала им свои щёки. Больше никакой косметикой она не пользовалась.