Зинаида Чиркова - Звезда печального счастья

Еще не открыв глаза, Наталья уже слышала тихое царапанье и шуршание. Улыбка, полусонная, нежная и беспечальная, слетела на ее пухлые, почти еще детские губы. Это билась в стекло веточка ее зеленой подруги, молодой стройной вишенки. Четыре года назад Наталья посадила косточку вишни у себя под окном. Мать презрительно хмурила брови, зная, что из косточки ничего не выйдет, отец назидательно просветил дочку:

— Деточка, сажать под самым окном дерево никогда нельзя, во-первых, из этого ничего не выйдет, косточка не взойдет и ты только зря потеряешь время и усилия, во-вторых, даже если она и вырастет, то корнями взроет стену, а ветками будет упираться в окно и ты оглохнешь от ее стука и шуршания…

Наталья привыкла во всем полагаться на отца и мать — она была единственной дочерью в семье и все внимание и заботы родители перенесли на нее. Но упрямо, тайком от родителей, она положила грубую косточку вишни в вырытую тоненькими детскими пальчиками ямку, засыпала сверху нежным слоем черной земли и каждый день поливала свою посадку кружкой воды, принесенной из протекавшей по их усадьбе речушки. Мать опять только презрительно пожимала плечами, пышными и белоснежными, выступавшими из декольте, а отец снова принимался за свои наставления.

Наталья почитала отца и мать, но тут словно бы вселился в нее бес противоречия — она поливала и поливала свою посадку, бережно капала из кружки водой под самую кирпичную стену дома и терпеливо ждала.

Все лето она бегала к стене углядеть первый всход косточки, но так и не дождалась росточка. К осени она ждать перестала, с грустью обнаружила, что здравый смысл матери и наставления отца оказались верными, и со вздохом дала себе слово в дальнейшем слушаться их мудрых советов и сентенций…

Но следующей весной случайно обнаружила, что у самой стенки дома из-под пыли и прошлогодней листвы проклюнулся крохотный, еще бело-зеленый росточек и робко разглядывал мир, раскинувшийся над его острой головкой.

Вокруг их старого кирпичного двухэтажного дома проложены были отмостки из кирпичной плитки, и в пыли у стены выглядывали нахальные кустики травы. Мать приказывала дворовым вырывать эти кустики травы, и Наталья бродила среди людей, лениво отщипывающих верхние куски зеленых стрелок, когда увидела росток вишни. Он не походил на мощные стрелки травы, был слаб и бледен, но сложенные в комочек его зеленые листочки только ждали первых лучей солнца, чтобы распуститься в крохотную зеленую крону.

Наталья ахнула, увидев долгожданный подарок, выбившийся у самой стены, испугалась, что дворовые выдернут этот крохотный трепетный росток жизни, и бросилась к отцу.

— Прикажите, папа, — кричала она, — чтобы не выдернули, чтобы пощадили…

Отец непонимающе взглянул на дочь. Тоненькая, стройная, с буйной пепельной косой, с яркими немного выпуклыми голубыми глазами, она все еще была угловатым подростком, хоть и носила уже длинные платья по нынешней моде, но ее белоснежная кожа, яркие розовые губы обещали в ней со временем настоящую русскую красавицу. Он непонимающе развел руками и отмахнулся от дочери.

Тогда она прибежала под свое окно, расставила руки над крохотным ростком и стояла так до тех пор, пока ленивый нерасторопный дворовой проходил у стен дома и, небрежно наклоняясь, срывал пучки травы, вылезшие из пыли и капель дождя…

— Не сметь, — кричала Наталья, — не сметь… — кричала она, расставив руки и загородив его своим пышным белым платьем, словно бы защищала живую жизнь от самой смерти.

Дворовый недоумевающе обошел ее и снова небрежно наклонился к острым стеблям травы, выпалывая ее из-под стен.

Руками отодвинула Наталья плитки кирпича, вросшие в землю, расширила пространство вокруг крохотного, бледно-зеленого ростка и метнулась в глубь сада, чтобы чем-то огородить, защитить, поставить препоны вокруг такого дорогого ей росточка жизни. Попались под руку железные вилы и старая ржавая лопата, и она схватила их и примчалась под окно, с трудом воткнула вилы и лопату около росточка и целый день не отходила, следя за его бледно-зеленой головкой и трепетно наблюдая неслышно разворачивающуюся жизнь. Росток не спешил, он собирался с силами, она снова прибежала с кружкой воды и капала и капала из кружки под самый корешок этого еще слабого растения.

Она умоляла мать приказать дворовым огородить сеткой свою крохотную вишенку, защитить ее от ветра и случайных шагов, но мать только презрительно посмотрела на дочь и властным голосом приказала садиться за ненавистные французские вокабулы и неуклюжие английские пословицы.

Но иностранные языки так надоели Наталье за скучную осень и длинную снежную зиму, что она капризно надула яркие розовые губы и отвернулась от матери, всем своим видом показывая, что не станет подчиняться приказам и угрозам.

Мать только махнула рукой и отправилась распоряжаться по кухне и погребу — ей уже давно приходилось заниматься всем хозяйством, чтобы выкраивать на пище и питье хоть малую толику экономии…

И снова пришлось Наталье самой защищать и выхаживать свое дитя — крохотный росточек, проклюнувшийся из косточки…

Что она только не делала, каких только опасностей не подозревала для него! Многочисленные дворовые собаки могли улечься прямо под окно и смять, уничтожить росток, неуклюжие девки и многочисленная дворня могла лениво наступить на него и даже не заметить, что топчут нарождающуюся жизнь, ветер мог сломить вершинку, острую, как игла. Да мало ли еще опасностей подстерегало ее вишенку, все-таки пробившую грубую скорлупу косточки и выбравшуюся к солнцу, к свету, к людям…

Все это было четыре года назад, когда Наталья еще была угловатым подростком и ничто не беспокоило ее сердца. За четыре года вишенка дотянулась до самого ее окна — тоненькая, прямая, нежная, она немного давала листьев, а нынешней весной на самой ее нежной вершинке появились два нежно-белых цветка на ветке, заглядывающей в окно Натальи.