Зинаида Чиркова - Вокруг трона Екатерины Великой

Но Екатерина всё ещё была в восторге от своего возлюбленного, доставившего ей престол. Даже в письмах она расхваливала его, как покорная и боязливая любовница.

«Когда пришло Ваше последнее письмо, — писала она одному из своих корреспондентов, — граф Орлов был в моей комнате. Есть одно место в письме, где Вы называете меня деятельной, потому что я работаю над законами и вышиваю шерстью. Он, отъявленный лентяй, хотя очень умный и способный, воскликнул: «Это правда!» И это первый раз, что я услыхала похвалу от него...»

Но Екатерина словно бы просыпалась от чар, навеянных этим красавцем. Она уже почувствовала его пустоту и ничтожество и мало-помалу начала охладевать к нему. Граф, а потом и князь Римской империи, богач и сноб, развратник и лентяй, как будто тоже пробуждался. Он увидел, как деятельна Екатерина, как день её заполнен трудом, работой, стремлением не только понять жизнь своей страны, но и дать ей хорошие законы, которые могли бы установить порядок и право в этой варварской земле.

И Орлов перехватил взгляд Екатерины. Он направлен на пригожего армейского офицера Васильчикова, и Григорий вдруг понял, что может лишиться своего положения красивой наложницы и капризной куртизанки.

Он нашёл предлог, чтобы вновь покорить сердце Екатерины. В Москве вспыхнул чумной бунт...

Два месяца свирепствовала чума в старой столице. Чумные бараки не вмещали всех заболевших, половина жителей вымерла, и мор катился по городу, сея панику и ужас.

Начались волнения, с которыми не в силах была справиться местная власть. Даже митрополит был убит чернью, когда призывал смириться перед Божьим испытанием. Губернатор бежал в свои деревни, бросив на произвол судьбы весь город.

Екатерина получала панические отчёты о делах в старой столице и металась в ужасе, не зная, кого послать туда, чтобы не только подавить мятежи, поджоги, убийства, но и справиться с самой смертью...

И тогда к Екатерине пришёл Григорий.

— Я усмирю эту чуму, — гордо сказал он.

Екатерина содрогнулась. Как сможет он, лентяй и неженка, красавец и солдат, усмирить Москву, как сумеет совладать с самой смертью? Нет у него ни одного слова заклятия от чумы, похоже, он просит отправить его по мериться силами с самой костлявой.

А в душе она радовалась, что наконец-то Григорий проснулся, очнулся от безделья и разврата, что он не боится сразиться с самой страшной заразой.

Долгие уговоры Григория убедили Екатерину. Но когда она попыталась узнать, что намеревается сделать её возлюбленный в Москве, он лишь рукой махнул:

— Там будет видно...

У него тоже не было никакого плана, никаких мыслей, он ехал наобум и действовал по наитию. Но действовал...

Екатерина перечитывала письмо престарелого губернатора Петра Ивановича Салтыкова, героя Семилетней войны, убоявшегося невидимого и грозного врага:

«Болезнь уже так умножилась и день ото дня усиливается, что не осталось никакого способа оную прекратить, кроме, что всяк старается себя сохранить. Мрёт в Москве в сутки до 835 человек, включая и тех, кого тайно хоронят, и всё от страха карантинов, да и по улицам находят мёртвых до 60 и более. Из Москвы множество народу подлого побежало, особливо хлебники, квасники и все, кои съестными припасами торгуют, калачники, маркитанты [20] Маркитант — торговец съестными припасами, напитками и предметами солдатского обихода при армии в XVIII-XIX вв. и прочие мастеровые. С нуждою можно что купить съестное, работ нет, хлебных магазинов нет, дворянство всё выехало по деревням.

Генерал-поручик Пётр Дмитриевич Еропкин (на него было возложено руководство борьбой с эпидемией ) старается и трудится неусыпно, но все его труды тщетны, зло никак не прекратить. У него в доме человек заразился, о чём он меня просил, чтоб донести вашему императорскому величеству и испросить милостивого увольнения от сей комиссии. У меня в канцелярии тоже заразились, кроме что кругом меня во всех домах мрут.

И я запер свои ворота, сижу один, опасаясь к себе несчастья.

Я всячески генерал-поручику Еропкину помогал, да уж и помочь нечем: команда вся раскомандирована, в присутственных местах все дела остановились, и везде приказные служители заражаются.

Приемлю милость просить мне позволить на сие злое время отлучиться, пока оное по наступающему холодному времени может утихнуть, и комиссия генерал-поручика Еропкина лишняя ныне и больше вреда делает, и все те частные смотрители, посылая от себя и сами ездя, больше болезнь развозят...»

И не дожидаясь ответа от Екатерины, старый генерал убежал в свою подмосковную деревню, бросив на произвол судьбы гибнущую столицу...

Григорий Орлов выехал скоро, собрав команду людей, таких же, как он, не боящихся ни Бога, ни чёрта, ни самой чумы.

Уже на въезде понял он размеры гигантского бедствия: везде по сторонам дороги лежали неубранные трупы, а потом стали попадаться и санитары в белых балахонах, белых бахилах и белых рукавицах, кидающие в смрадные дымные костры нехитрый домашний скарб убитых чумой, вынося его из опустевших домов. На углах стояли те же санитары и разливали в ведра и бидоны уксус, будто бы помогающий от чумы. Но очереди к санитарам были жиденькие: не очень-то верили москвичи в это снадобье.

Услышал Орлов и то, как был убит митрополит Амвросий. У Варварских ворот стояла в простом окладе икона Богородицы, и всякий прикладывался к ней, памятуя о том, что икона чудотворная и может принести исцеление. Однако доктора стали говорить, что целование иконы помогает разносить заразу, и Амвросий распорядился снять икону и отнести её в какую-то другую церковь, а ящик с народными деньгами, куда простые люди кидали последние копейки, опечатать и отвезти в воспитательный дом для сироток.

Но народ узнал об этом, служек [21] Служка — слуга в монастыре или при архиерее. , которые пытались увезти народные деньги, разорвали в клочья, а Амвросия убили.

И теперь ещё смута носилась по городу в виде мужиков с дубинами и кольями, с вилами и ухватами...

Маленький седенький митрополит Амвросий нашёл страшную смерть. В Чудовом монастыре, где он спрятался от толпы, нашли его миряне, стащили с амвона, где он служил службу, протащили по всей церкви, выволокли на паперть, бросили посреди церковного двора и принялись работать кольями...

Смрадный дым поднимался над Москвой, зловоние заставляло затыкать носы, плыл над городом натужный звон колоколов.

Под этот набатный тревожный перезвон въехал в Москву Орлов. В его обозе колыхались несколько повозок с отменной водкой, которую уже много лет готовил для него старый цирюльник Ерофеич. Там была и мята, и анис, и корки померанца. Этой настойкой Орлов растирался и принимал её внутрь, если только занедуживал, и все его болячки как рукой снимало. А вот поможет ли его настойка против страшной болезни — в этом и сам Григорий сильно сомневался.