Зинаида Чиркова - Вокруг трона Екатерины Великой

Впрочем, не все женщины считали Потёмкина красавцем. Вот Катя Шаргородская, втихомолку пристроившаяся на одном из мягких сидений в самой глубине кареты, неизменная спутница Екатерины во всех её поездках, словно бы талисман, называла Потёмкина циклопом, презрительно кривила губы при одном его появлении, но всегда честно и наивно говорила императрице:

— Этот человек — чёрт, но какой умный, какой остроумный и резкий! Не зря не любят его все придворные...

Екатерина знала цену любви придворных и потому лишь усмехалась при этих словах Кати Шаргородской. Она привыкла доверять ей, потому что Екатерина Ивановна в роковой день июня 1762 года не побоялась влезть вместе с хозяйкой в потрёпанную коляску и поехала с ней навстречу трону или эшафоту. Потому и брала её теперь с собой в каждую поездку Екатерина — считала, что, как и тогда, в день переворота, приносит ей её любимая горничная удачу...

Знала Екатерина, что не только не любят придворные Потёмкина, но и просто ненавидят, что не мешает им по утрам собираться в его приёмной и униженно выпрашивать милостей, чинов, денег, крестьян...

Она умилённо смотрела, как стекает из уголка губ на расшитый генеральский воротник тоненькая струйка слюны, а сами губы, полные и слегка вывернутые, вздрагивают во сне. Он казался ей большим и пушистым, но грозным и опасным зверем, хоть она и не знала за собой качеств дрессировщицы.

Почему именно Потёмкин сделался её фаворитом? Почему он сумел покорить не только сердце, но и ум её, рассудительный и скорее холодный, чем увлекающийся? Почему он стал неизменным советником во всех её государственных делах? Почему без совета с ним она не предпринимает теперь никаких шагов?

Ей вспомнилось, как привели Потёмкина во дворец братья Орловы. Было это вскоре после переворота, Алексей и Григорий вздумали потешить матушку-императрицу.

Она не помнила, было это на малом или большом приёме во дворце, но сияние тысяч свечей, отражающееся в раззолоченных мундирах и сверкающих камзолах, в драгоценностях придворных дам, она чётко видела перед собой.

Екатерина вышла из распахнутых высоченных резных дверей, раскинутых перед ней её шталмейстерами, и вся зала словно по команде образовала двухсторонний ряд придворных.

В самых первых рядах стояли Орловы. Их головы возвышались над всеми другими, и Екатерина в который раз изумлённо порадовалась высоте их роста и красоте лиц.

Едва она дошла до Григория Орлова, слегка кланяясь во все стороны, как её возлюбленный тихонько прошептал:

— Дозволь, матушка-государыня, представить тебе старого товарища моего, корнета Потёмкина...

Екатерина смерила взглядом Григория и медленно, но громко произнесла со своим немецким выговором, но по-русски:

— Сколько мне помнится, Потёмкину я собственноручно проставила в указе чин — поручик, или у меня уж и память отшибло?

Григорий Орлов несколько смутился, но тут же ответил:

— Матушка, да это я по старой дружбе, а прежде он был корнет, ну а теперь уж буду называть его поручиком...

Екатерина повернулась к Потёмкину, отметила его одинаковый с Орловым рост, высокую, сильную и стройную фигуру, смугловатое, но чистое лицо двадцатидвухлетнего офицера и сказала, глядя прямо в чёрные, слегка раскосые глаза будущего фаворита:

— Надеюсь, вы не в обиде на то, что старый товарищ назвал вас старым чином, таким образом несколько понизив вас в чинах...

И изумлённо выкатила глаза, услышав свой собственный звонкий высокий голос с тем неуловимым немецким акцентом, от которого она не могла избавиться до конца своей жизни:

— И, матушка, стоит ли мне обижаться на старого товарища? Да по мне, хоть горшком меня называйте, только в печку не ставьте...

Стоящие рядом придворные не выдержали. Поглядывая на императрицу, угадывая её реакцию на выходку Потёмкина, закрывая рты ладошками, они расхохотались. Хохотал и Григорий Орлов, успев между тем проговорить:

— Забавник, матушка. Уж я-то знаю, как умеет смешить...

Екатерина не растерялась. Она показала на стоящую в самом дальнем конце залы молоденькую фрейлину, только что определённую ею в придворный штат:

— А вот её голоска не хватит у вас умения передразнить...

Потёмкин низко поклонился императрице.

— Ваше величество, — произнёс он своим красивым приятным баритоном, — прикажите девице сказать хоть одно слово, я ж не слышал её никогда...

Екатерина повернулась к фрейлине:

— Скажи хоть несколько слов...

Но та стояла молча, как чурбан, и слёзы уже блестели на её глазах. И вдруг она кинулась на колени, затараторила в голос и со слезами:

— Матушка, милостивая государыня, не извольте гневаться, никогда больше опаздывать на дежурство не буду...

И Потёмкин бухнулся на колени перед Екатериной и запричитал голосом фрейлины:

— Да если бы вы, матушка-государыня, знали, чем я занималась, перед тем как опоздать на дежурство! Разве вы не помните того молоденького пажа, с которым я уже успела перемигнуться в саду?

Гомерический хохот сопровождал каждое слово Потёмкина. Даже Екатерина не могла сохранить свой величественный вид — она тоже хохотала от всей души...

— Ладно, — наконец отсмеявшись, заявила Екатерина, — девушек и женщин передразнить умеете, а вот старца, хоть бы князя Репнина, сможете ли?

Потёмкин вскочил с колен, тут же выпятил несуществующий живот, уткнул подбородок в воротник мундира и глубоким, густым дребезжащим басом проговорил:

— Ну что ты, матушка, старика мучаешь, небось не знаешь, что меня девки-поломойки в бане ждут?

Ответом на эту реплику был опять гомерический хохот со всех сторон. Главное, что поняли придворные, — лучше не попадаться на язык этому великану с гривой вьющихся чёрных волос: высмеет, да ещё и ущипнёт за больное место...

— Ну, утешил, Гришенька, — тихонько сказала Екатерина Орлову и, повернувшись к Потёмкину, громко добавила: — Не сочтёте за труд потешить нас за ужином сегодня? Приглашаю вас, замечательный вы забавник...

И опять голосом самой Екатерины Потёмкин поблагодарил за приглашение:

— Да разве могу я отказаться лицезреть ваши прелестные ручки, вашу чудесную шейку, ванте величественное и доброе лицо?

Даже этот двусмысленный намёк прошёл хорошо, придворные смеялись, и Екатерина не смогла поставить на место зарвавшегося шута.

Григорий Орлов покосился на Потёмкина, ревнуя к вниманию императрицы, но потом встряхнулся: стоит ли тратить нервы и злость на этого странного протеже? Ведь это он, Григорий Орлов, представил его Екатерине, желая позабавить её. Вот и позабавил. Да ещё всё впереди. На вечернем интимном рауте Потёмкин может показать и кое-какие другие свои таланты, что, несомненно, развлечёт императрицу, доставит ей несколько приятных минут, и уж, конечно, она не замедлит отметить, кто предоставил ей такое развлечение. А паяц он и есть паяц, что с него взять...