Александр Наумов - Из уцелевших воспоминаний (1868-1917). Книга I

Въ 1902 году въ Петербургѣ, по Высочайшему повелѣнію было образовано т. н. „Особое Совѣщаніе о нуждахъ сельскохозяйственной промышленности”, въ которомъ предполагалось по мысли его иниціатора, бывшаго въ то время Министромъ Финансовъ, С. Ю. Витте, разсмотрѣть потребности сельскохозяйственной промышленности и устройства быта россійскаго земледѣльца-крестьянина.

Совѣщаніе это просуществовало съ января 1902 года по мартъ 1905 года и собрало со всей Россіи огромный и интереснѣйшій матеріалъ, въ большинствѣ своемъ подробно разработанный, но его постигла та же судьба, какъ и другія подобныя столичныя благія начинанія, оставшіяся безъ всякаго практическаго результата; когда грянулъ громъ и заявила о себѣ народная стихія — поспѣшили креститься, но было уже поздно.

Цѣль Витте была въ высшей степени государственно-важная и предупредительно-полезная. Онъ считалъ своевременнымъ озаботиться о статридцатимилліонной крестьянской массѣ, освободивъ ее, по его собственному выраженію, отъ „рабства, произвола, беззаконности и невѣжества”. Подъ рабствомъ и произволомъ онъ разумѣлъ, главнымъ образомъ, гнетъ общины со всѣми ея „круговыми” путами, требовавшей, по его мнѣнію, самаго срочнаго ея уничтоженія. Подъ беззаконіемъ — смѣшанную подсудность крестьянства волостному и общему суду, вмѣсто единаго для всѣхъ судопроизводства, съ существовавшими судебными уставами. Подъ невѣжествомъ онъ понималъ потребность въ поднятіи низкаго просвѣтительнаго уровня народныхъ массъ, которую имѣлъ въ виду удовлетворить лишь подъ условіемъ, чтобы народное обученіе всецѣло находилось въ рукахъ правительства.***

Бъ темъ же 1902 году на мѣстахъ были образованы губернскіе и уѣздные комитеты о сельскохозяйственныхъ нуждахъ, первые подъ предсѣдательствомъ Губернаторовъ, вторые — Уѣздныхъ Предводителей Дворянства.

Взялся я за это дѣло съ превеликой охотой и живымъ интересомъ. Программа работъ почти совпадала съ 66-ю вопросами но крестьянскому благоустройству, о которыхъ мы столько думали и говорили почти десять лѣтъ тому назадъ, по поводу которыхъ, намъ съ Г.К.Татариновымъ, Уѣздный Съѣздъ поручилъ составить особый докладъ. Вставала неразрѣшимая загадка, почему въ Сѣверной столицѣ верхи относились столь мертво ко всему, что требовало быстраго, чуткаго и государственно-разумнаго разрѣшенія?! Десять добрыхъ лѣтъ прошло, а возъ и понынѣ оставался тамъ.

Имѣя передъ собой интереснѣйшія заданія обсужденія цѣлаго ряда злободневныхъ вопросовъ, касавшихся крестьянскаго уклада и экономически-аграрнаго положенія, я рѣшилъ широко поставить дѣло и вызвалъ въ центральное мѣсто уѣзда — въ посадъ Мелекессъ — все, что было наиболѣе толковаго, знающаго и полезнаго изъ среды извѣстныхъ мнѣ лицъ всѣхъ званій и сословій. Подъ моимъ предсѣдательствомъ образовался многочисленный комитетъ, заключавшій въ себѣ наиболѣе видныхъ представителей отъ землевладѣльцевъ и крестьянъ; уполномоченныхъ отъ нѣкоторыхъ арендныхъ товариществъ, Удѣльнаго Вѣдомства, отдѣльныхъ хуторянъ, управляющихъ частныхъ имѣній и пр.

Подъемъ у всѣхъ тогда былъ удивительный. Работа шла съ неослабнымъ интересомъ и воодушевленіемъ. Вспоминается мнѣ такой, напримѣръ, случай: среди приглашенныхъ землевладѣльцевъ былъ потомственный дворянинъ, Николай Африкановичъ Бабкинъ, владѣвшій небольшой усадьбой и землей около с. Озерокъ. По убѣжденіямъ онъ былъ идеалистъ-шестидесятникъ, съ либеральнымъ уклономъ въ сторону народоправства, по характеру — человѣкъ редкой доброты и необычайной деликатности. Несмотря на то, что ему было далеко за 60 лѣтъ, Бабкинъ представлялъ собою совершен»# нетронутую, юную, дѣвственную душу. Его особо страстное увлеченіе было народной школой. Оиъ составлялъ для земства обстоятельные доклады о желательной постановкѣ школьнаго и внѣшкольнаго образованія въ уѣздѣ. Для нашего Комитета онъ составилъ превосходный докладъ, единодушно одобренный многочисленными присутствовавшими. Бабкинъ былъ крайне тронутъ и взволнованъ подобнымъ отношеніемъ Комитета къ „величайшему”, по его мнѣнію, „государственному дѣлу”. Блѣдный, дрожащій отъ волненія, онъ подошелъ къ предсѣдательскому мѣсту и проникновеннымъ голосомъ воскликнулъ: „наконецъ-то наша столичная власть проснулась, вѣритъ намъ и даетъ возможность громко говорить о нашихъ народныхъ великихъ нуждахъ!” — и какъ снопъ свалился въ глубокомъ обморокѣ.

Въ результатѣ нашей комитетской работы были установлены нѣкоторые общіе выводы: желательность скорѣйшаго облегченія выхода изъ земельной общины и развитія индивидуальнаго права земельнаго пользованія; отмѣна круговой поруки; упорядоченіе судопроизводства; проведеніе въ жизнь мелкой земской единицы, какъ всесословной волости; расширеніе дѣятельности мелкаго кредита и пр.

Въ губернской инстанціи нашъ обширный матерьялъ былъ отмѣченъ, какъ наиболѣе интересный, но вмѣстѣ съ тѣмъ, черезчуръ либеральный (!). Увы, этотъ жупелъ — нашъ „мѣстный”, „лойяльный” либерализмъ всегда казался помѣхой для чиновнаго Питера, пока послѣдній не дождался стихійно-разрушительныхъ результатовъ подпольнаго воздѣйствія закулисныхъ оппозиціонныхъ силъ... Громко говорить честнымъ государственникамъ про дѣйствительныя мѣстныя пользы и нужды Петербургъ запрещалъ, а то, что творилось втайнѣ темными силами на почвѣ народнаго недовольства — не умѣли ни замѣчать, ни тѣмъ болѣе предотвращать.

Въ моей предводительской службѣ я придавалъ особо серьезное значеніе непремѣнному моему участію на воинскихъ наборахъ, обычно происходившихъ поздней осенью — съ 15 октября по 15 ноября. Я широко пользовался ими, что-бы входить въ непосредственныя сношенія съ населеніемъ, ипопутно, въ разговорѣ, разъяснять то, что считалъ своевременнымъ и необходимымъ.

Засѣданія Воинскаго Присутствія я велъ всегда подъ своимъ предсѣдательствомъ.

Весь уѣздный наборъ полагалось провести въ мѣсячный срокъ. На каждый изъ четырехъ наборныхъ участковъ приходилась недѣля. До меня обычно засѣданія въ Присутствіяхъ затягивались; одной изъ причинъ къ тому была страсть нашихъ уѣздныхъ чиновъ къ карточной игрѣ, которую я не любилъ, и съ перваго же года мною были приняты мѣры для самой рѣшительной борьбы съ этой закоренѣлой привычкой. Съѣзжавшіеся члены Присутствія просиживали за карточнымъ столомъ далеко за полночь, а то и вовсе до утра. Часы открытія засѣданія Воинскаго Присутствія на слѣдующее утро отсрачивались до поздняго времени. Въ ожиданіи „начальства” сельскія и волостныя должностныя лица, урядники, да и сама молодежь, вызванная на наборъ и приготовленная къ осмотру, — часами томились, пока блѣдные, заспанные и вялые господа члены Присутствія, наконецъ, не появятся и не приступятъ, позѣвывая, къ своей скучной работѣ, рѣшавшей, однако, судьбу новобранцевъ.