Борис Панкин - Пресловутая эпоха в лицах и масках, событиях и казусах
- Название:Пресловутая эпоха в лицах и масках, событиях и казусах
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:ЛитагентЦентрполиграф ОООb9165dc7-8719-11e6-a11d-0cc47a5203ba
- Год:2017
- Город:Москва
- ISBN:978-5-227-06610-7
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Борис Панкин - Пресловутая эпоха в лицах и масках, событиях и казусах краткое содержание
Автор книги «Пресловутая эпоха в лицах и масках, событиях и казусах» – бывший главный редактор газеты «Комсомольская правда», бывший председатель ВААПа, бывший министр иностранных дел СССР Борис Панкин. Перед читателем проходит целая галерея образов людей неординарных: Хрущев и Брежнев, Горбачев и Ельцин, Улоф Пальме и Маргарет Тэтчер, Юрий Гагарин и Астрид Линдгрен и многие, многие другие, с которыми автору довелось встречаться на протяжении жизни. Живой и увлекательный рассказ о них составляет канву мемуаров, на страницах которых эти люди предстают в новом, подчас неожиданном ракурсе.
Пресловутая эпоха в лицах и масках, событиях и казусах - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Юрист уведомил меня, что издательство готово выплатить три тысячи фунтов в качестве компенсации за моральный урон. Я знал, что в Америке им пришлось бы платить миллион, и предложил юристу принять и эти три тысячи в качестве гонорара, с чем он охотно согласился.
Москва продолжала хранить молчание. По этому вопросу. Но пошли нападки по другим.
Мой роман с Борисом Николаевичем подходил таким образом к концу.
Приезжавший на пару дней в Лондон Станкевич, в ту пору еще носивший титул вице-мэра Москвы, сказал мне в минутку откровенности, проще говоря, после пары бокалов виски:
– У Бориса Николаевича два комплекса, две занозы в сердце: разрушение дома Ипатьева и развал Советского Союза.
Герой или?..
Одним из членов того руководящего «почтенного собрания», по выражению партийного ветерана Оки Городовикова, которое по воле Суслова или Брежнева послушно голосовало за все, что бы ему ни предложили, включая отрешение от власти руководителя правящей партии или государства, был и тот, о ком я теперь хочу рассказать.
При Брежневе и двух его скоротечных преемниках он в качестве лидера грузинской компартии дорос до звания кандидата в члены политбюро, что давало ему право на пленумах ЦК сидеть хоть и не в президиуме, как полные члены ПБ, а в зале, но зато в первом ряду.
Президиумы – это было еще одно помешательство тех лет. Подобно спецбуфетам и спецподъездам. Ни одно заседание, начиная с партийного съезда и кончая профсоюзным собранием в пошивочном ателье, не обходилось без президиума.
Если на заседание собиралось семь человек, как минимум трое из них сидели в президиуме, а то и пятеро.
В одних случаях президиум избирали, то есть составляли заранее длиннющий список и потом зачитывали его с трибуны перед началом действа. У чиновников пониже чином сердце замирало в груди – выкликнут или нет. Те, кто повыше рангом, номенклатура – а она была и всесоюзной, и республиканской, и областной, и районной, и даже сельсоветской, – спокойно ждали, когда очередь в алфавитном порядке дойдет до них. Чтобы не идти через весь зал и не ступать по ногам, завсегдатаи президиумов садились перед началом заседания в первых рядах. Но тут не исключены были и конфузы. Помню, как при открытии одного из съездов писателей после того, как был зачитан список президиума, население двух первых рядов дружно, как стая галок, снялось с мест и двинулось на сцену. Сидеть, как одинокая пальма в пустыне, остался один Михайлов, тогда председатель Госкомиздата. Всем стало ясно, что снятие его – дело решенное. В других случаях, в том числе и на пленумах ЦК, места в президиуме закреплялись за должностями.
Были, наконец, и такие персоны, как тот же «дважды гимнюк» Сергей Михалков, которые, опоздав на сборище, прямиком направлялись в президиум, даже и не потрудившись справиться, выкликали их или нет.
Став по воле Горбачева министром иностранных дел, мой герой тут же одолел последнюю, самую высокую ступеньку в партийной иерархии, но долгое время голосовал так же безропотно, как и ранее.
…Виновником моего раннего знакомства с Шеварднадзе был Горюнов, мой первый редактор. Оставаясь рядовым литсотрудником, я с течением времени все чаще удостаивался его персональных, через голову моего непосредственного начальства, поручений. Чем немало дорожил.
Последним его заданием (он вскоре ушел в «Правду») было ехать в Грузию и «пописать хорошо о грузинах. Поднять им, чертям, настроение».
Дело было все в том же громовом 1956 году. Вскоре после того, как взвинченные толпы людей, главным образом молодежь, студенты, вышли 2 марта в Тбилиси на улицы протестовать против того, что сказал в своем закрытом докладе Хрущев о Сталине. Они несли лозунги: «Долой Хрущева!», «Молотова – во главе КПСС».
Истории еще предстояло проанализировать и объяснить мотивы и загадки этого парадоксального мятежа, когда действительные и потенциальные жертвы вступились за своего погубителя. Подумать только – народ, поднявшийся на защиту чести тирана, и танки и автоматы, посланные против народа защитить раскрепощение и справедливость. Какая изощренная фантазия могла бы придумать такую дьявольскую комбинацию!
Но тогда властям было не до философии. Просталинский путч подавили в сталинской манере. А потом, опомнившись, стали думать о терапии. Моя командировка, почти в месяц длиной, была ее частью.
Я не опасался, что ко мне, как к человеку из Центра, отнесутся враждебно. Но и то доброжелательное отношение, с которым меня встретили сначала в Тбилиси, а потом в тех грузинских городах и весях, по которым я отправился из столицы республики, было сюрпризом, приятным разумеется. Параноидальная любовь к Сталину, которая, как считалось, бросила людей на улицы, отнюдь не была национальной болезнью. И вообще, новые знакомые при встрече со мной предпочитали поскорее занять место за столом, а там уж в свои права вступали законы грузинского застолья, когда все тосты произносит тамада, который одновременно зорко следит за тем, чтобы во время его почти без перерыва следующих друг за другом речей никто бы не разговаривал друг с другом. Очень удобное в такую пору правило.
Мне было двадцать пять лет, я был впервые в Грузии и влюбился в нее, что называется, с первого взгляда. И в памяти запечатлевались не столько умные, порой и ожесточенные разговоры о политике, когда удавалось обхитрить тамаду, сколько то, что касалось экзотики и обычаев, тем более что все увиденное и услышанное словно бы с одной только целью и случалось: подтвердить, что все ходячие анекдоты и легенды о гостеприимстве и общительности грузин, – а сюда я тогда автоматически включал и аджарцев с абхазами, – правда. И еще неизвестно, что хлеще – жизнь или выдумка.
Под Батуми мы с кандидатом в собкоры «Комсомолки» Ильей Хуцишвили, которого мне, кстати, по приезде в Москву предстояло аттестовать, заблудились в гигантском субтропическом лесопарке, который сразу напомнил мне «Колхиду» Паустовского.
В конце концов набрели на какой-то особнячок – двери и окна веранды распахнуты настежь. Дымит мангал, голубеет на заборчике слегка парящая шкурка барашка, и вокруг – веселый говорливый народ, который приглашает отведать семидесятиградусной чачи перед тем, как поспеют огненно-острые шашлыки, которые уже надо будет заливать вином.
Два часа мы так пировали, прежде чем хозяева спросили, кто мы, собственно, такие и откуда. Это не могло быть инсценировкой – так талантливо было исполнено.
В Южной Осетии как-то под вечер добрались до высокогорного аула и заночевали в доме многодетного осетина, который не мог толком ответить на вопрос, сколько же у него детей. Он стал пересчитывать их, вызывая каждого по имени и время от времени спрашивая:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: