Василий Шатилов - А до Берлина было так далеко...

— Товарищ полковник, разрешите доложить, — обратилась ко мне девушка-санинструктор.

И я узнал от нее, что только-только вечером она доставила в санчасть 232-го стрелкового полка тяжело раненного бойца И. С. Козлова с малокалиберной миной, застрявшей между берцовой костью и мягкими тканями. Раненый находился в критической ситуации: одно движение — и взрыв. Военврач 2 ранга А. П. Козьмин решил сделать операцию на месте. Помощницей у него была военврач 2 ранга В. М. Гашкер. С большим самообладанием и мужеством они произвели операцию и извлекли мину.

Подвиги совершались не только теми, у кого в руках было оружие, но и теми, у. кого единственным оружием были хирургические инструменты.

Зима началась с морозов и снегопадов. Сковало льдом болота, ручьи, замерзла широкая и глубокая река Ловать. Вокруг было белым-бело, но снег уже исчеркали следы лыж, полозья саней. А снег все летел, наметал свежие сугробы.

Как-то утром я вышел на берег. Холодное, зимнее солнце наполняло окрестности белым снежным светом. Вижу, спускается к реке мой заместитель полковник Илларион Северьянович Неминущий. Подошел к проруби, спокойно разделся и… мигом в ледяную воду. У меня по коже пробежали мурашки. Илларион Северьянович спокойно окунулся, вылез из проруби, не спеша протерся полотенцем, накинул тулуп и медленно пошел к блиндажу. Я был весьма удивлен. Ведь ему же 64 года!

За морозами закружили метели. По передовой волнами ходила поземка, вокруг шелестел снег, завиваясь вихорьками. Метель продолжалась третьи сутки. Окрестности были в белой мгле. Бойцы на передовой в эти дни не успевали выбрасывать снег из траншей и ходов сообщения. Весь личный состав к этому времени был одет тепло — в полушубки и валенки. Страна позаботилась о фронтовиках.

Мы знали о том, что задолго до наступления холодов советские люди развернули широкую кампанию по сбору теплых вещей для Красной Армии. Трудно было найти семью, которая не послала бы подарки бойцам, сражавшимся с врагом. Присылали теплые вещи, печенье, конфеты, папиросы и другие вкусные и нужные вещи. Но самыми дорогими подарками для нас были письма: их с большим волнением, собравшись вместе, читали бойцы. В своих письмах советские патриоты призывали бойцов решительно и беспощадно громить немецко-фашистских оккупантов.

Такой подарок с письмом получил и я. Прислали его из Пермской области. В небольшой посылочке были шерстяные варежки, кисет с табаком и коробочка леденцов. «Товарищ командир! Гоните немцев! Скорее освобождайте Родину и приходите домой!..» По почерку я понял, что письмо было написано школьницей. Читал эти строки, и перед глазами вставали образы советских людей, томящихся в оккупации, картины разрушений и горя.

К наступлению морозов в землянках уже были установлены печки. Для них приспособили цинковые ящики из-под патронов, пристроили тонкие железные трубы, снаружи их тщательно замаскировали ветками. Печки эти быстро нагревались. В землянках всегда было тепло. От землянки тянулся «ус» — ход сообщения к первой траншее. В случае тревоги бойцы быстро бежали на свои места в боевом порядке.

Днем в первой траншее оставались дежурные наблюдатели, остальные бойцы отдыхали в тепле. Каждый из наблюдателей имел свой сектор. Обо всех передвижениях врага докладывалось командиру.

Как-то в декабре мне пришлось идти по первой траншее мимо одного из наблюдателей. Он четко доложил:

— Товарищ полковник! Сектор наблюдения: справа — отдельное сломанное дерево, слева — высотка с обгорелым сараем. За время моего дежурства передвижения противника не обнаружено.

Но, как ни четок был доклад, я заметил, что голос красноармейца грустен, а на лице написано уныние. Сопровождал меня комбат майор Е. С. Назаренко, и я попросил, чтобы он дал приказ подменить наблюдателя.

Мы прошли в землянку. Подсели к печке. От нее тянуло теплом, запахом смолы. Сняли шинели, и я увидел на груди красноармейца орден Красного Знамени.

Я достал пачку папирос «Казбек», предложил:

— Закуривайте!

Боец взял папиросу, но курить не стал.

— Ну, как живете? Не переводится ли табачок? Доставляют ли вовремя горячую пищу?

— Все нормально, товарищ полковник! Жить можно. Отдыхаем в тепле.

— А чего еще недостает?

— Все есть по-фронтовому. Да вот дома…

— А что дома?

— Жену посадили в тюрьму…

— За что?

— Взяла немного проса с колхозного тока. А у нас дети. Как они там? Можно же и иначе наказать!

Я обратился к адъютанту Анатолию Курбатову:

— Запишите фамилию и адрес. — А сам постарался успокоить бойца. — Не расстраивайтесь. Обещаю, тщательно разберемся.

Естественно, факт хищения государственного добра, к тому же в военное время, строго наказуем. Но во всем надо было еще разобраться. Посоветовались с Яковом Петровичем Островским и решили выйти с ходатайством в партийные органы.

На следующий день на КП вызвали прокурора дивизии майора юстиции Н. И. Макарова, которому поручили написать ходатайство прокурору и секретарю райкома той области, где жила семья бойца. Письма были отправлены, а через некоторое время получили ответ — разобрались, жена фронтовика освобождена. А как был счастлив красноармеец, узнав об этом!

В последние дни противник провел ряд артиллерийских налетов по нашим позициям, но большей активности не проявлял.

Вот в эти короткие минуты затишья нас посещали фронтовые и армейские бригады артистов. Своим искусством они поднимали боевой дух и настроение бойцов и командиров. Одна из таких бригад, возглавляемая артистом эстрады Аркадием Михайловичем Громовым, в составе 12 человек приехала к нам. Они выступали в развернутом в тылу дивизионном клубе, рассчитанном на 150 человек.

Зрителями были воины, отличившиеся в боях, и раненые. Все выступления фронтовых артистов прошли с огромным успехом. Надолго в памяти воинов остались номера Аркадия Громова, Елизаветы Васильевой, Ольги Кофман, Галины Тина, Бориса Сабинова, Николая Голубцева, Владимира Мимича.

После их выступления Я. П. Островский предложил создать коллектив самодеятельности у нас в дивизии. Но для этого требовался опытный руководитель.

За помощью командировали начальника политотдела дивизии батальонного комиссара С. Е. Левина в Москву, в Главное политическое управление РККА. Вернулся он с несколькими студентами музыкального училища имени Глазунова. Из них особенно выделялась солистка Алла Валентиновна Белявская. Ее и назначили руководителем коллектива. Вскоре к нам приехал певец П. П. Твердохлебов из ансамбля А. В. Александрова. Благодаря ему авторитет наших самодеятельных артистов еще больше вырос. Очень полюбили бойцы Зою Лапину — девушку-подростка с отличным голосом, исполнительницу народных песен. Она очень удачно подражала манере пения Лидии Андреевны Руслановой. Ее любимые песни были: «Когда я на почте служил ямщиком», «Вот мчится тройка удалая», «Окрасился месяц багрянцем», «Валенки» и многие другие. Выезд самодеятельного ансамбля на передовую, в полк, был праздником для воинов…