Пётр Фурса - Мачты и трюмы Российского флота

– Вы знаете, старлей, что по стоимости соленая рыба в два раза дороже свежей? Потому и выдано на корабль меньшее ее количество! На складе совершена ошибка и в наряд вписана рыба свежая. Но по стоимости – все в ажуре. Дайте сюда корешок наряда, – приказал интендант.

Я, пародируя интенданта, столь же решительным и деловым тоном парировал выпад:

– Вы знаете, подполковник, что согласно приказу МО, рыба свежая заменяется рыбой соленой грамм за грамм. Так что стоимость, о которой вы здесь пытаетесь говорить, совершенно ни при чем. И не надо мне вешать лапшу на уши! Нормы снабжения я знаю не хуже вас. Корешок наряда я отдам вам только тогда, когда триста килограммов свежей горбуши будет на борту, а тухлую соленую вы вобьете в глотку Бронштейну. В противном случае я сейчас же иду к гарнизонному прокурору.

Подполковник мгновенно оценил свое поражение и сделал шаг навстречу примирению сторон.

– А договориться с вами мы не сумеем? – многозначительно изрек побежденный.

– Нет, с вами договориться мы не сумеем. Мне не понятно ваше беспокойство, подполковник. Отдайте Бронштейна под суд – и дело с концам. Думаю, что это будет справедливо. Ведь сами вы к воровству не имеете никакого отношения?! – издевался воткрытую доктор.

Почернев лицом от бессильной ярости, интендант молча выскочил из каюты. УАЗ-469, взревев двигателем, взял курс на продовольственный склад. Через час мичман Бронштейн лично выгружал свежую горбушу у борта “Гордого”, заискивающе заглядывая в глаза врачу и приглашая его заходить на склад в любое время суток. “В случае необходимости”.

Командиры кораблей начали приглашать меня на предобеденное “мытье рук” при первом высказываемом доктором намеке. Корабельные снабженцы при упоминании имени флагманского врача теряли аппетит. Однако, среди положительных результатов победы, одержанной доктором, были и свои минусы. Командир бригады Чериватый, не допускавший и мысли о том, что кто-то либо из его подчиненных может решать какие бы то ни было вопросы, минуя его мудрую руководящую голову, сделал вывод: доктор, имеющий смелость вступить в конфликт со всемогущей на флоте системой снабжения и добившийся, несмотря на ее могущество, частного успеха, представляет опасность и для самого комбрига. Ведь голубая мечта руководящего военмора – теплый ласковый юг и спокойная должность в системе государственной приемки – может воплотиться в жизнь только при условии определенных материальных затрат и моральных потерь со стороны чистой коммунистической комбриговской души. А раз доктор опасен, лучше держать его на приличном расстоянии. Вместе с тем – он “деловой”, что обеспечивает командиру определенную степень спокойствия в вопросах медобеспечения его же соединения. Значит – хоть и неудобен эскулап, но нужен. Это как чемодан без ручки – и нести неудобно, и бросить жалко. Конечно, за старлеем не замечалось, чтобы он выносил сор из избы. Но, с другой стороны, сора этого столь много, что его и выносить не надо – достаточно обратить на него внимание начальства. А посему, необходимо сделать внушение ретивому эскулапу. И, для начала, мне был объявлен строгий выговор за то, что в поисках справедливости я обратился прямо к члену Военного совета, минуя своего непосредственного начальника, т.е. не по команде.

Камнем преткновения на пути к славе любого корабельного врача является быт личного состава и санитарное состояние продпищеблока, т.е. камбуза и провизионных кладовых. Вовремя должна быть организована стирка постельных принадлежностей, нательного белья и предметов обмундирования. Но прачечные на кораблях хронически не в строю, что, естественно, лишает экипажи подобной возможности. Поэтому, стирку проводит личный состав в индивидуальном порядке, следовательно, некачественно. Организация контроля за качеством стирки возложена на медицинскую службу. Корабельный камбуз спроектирован так, что не отвечает элементарным требованиям технологии приготовления пищи. Однако, официальные лица санитарно-эпидемиологической службы требуют неукоснительного соблюдения всей технологической цепочки обработки продуктов с момента поступления их на камбуз до момента выхода готовых блюд. Удовлетворить требования гигиенистов и эпидемиологов абсолютно невозможно. Контроль за работой камбуза возложен на медицинскую службу. Контролировать проведение работ с повышенной опасностью, организацию занятий спортом, проведение покрасочных работ, чистку цистерн и массу других вещей обязана опять же медицинская служба.

С одной стороны, врачи пользуются неограниченным правом давать свои рекомендации военморам и требовать их выполнения в любой сфере деятельности экипажа. Командиры кораблей обязаны выполнять требования врачей. Но с другой стороны, этого не может быть потому, что этого не может быть никогда. Любые нарушения, выявленные в любой области корабельной жизни, дают командирам возможность обвинить врача в недостаточной эффективности медицинского контроля. Врач автоматически становится виновником всех бед на корабле и может быть отправлен на конюшню дисциплинарного устава в зависимости от того, с какой ноги встал командир сегодня и какую выволочку устроила ему жена накануне. Это называется социальной незащищенностью офицера.

Наладив, насколько это возможно в условиях корабельного соединения, отживающего свой век, организацию оказания медицинской помощи, я приступил к борьбе за наведение общего санитарного порядка на кораблях. Для этого я завел (так принято говорить на, флоте) журнал санитарного надзора. И в нем ежедневно отражал результаты своей саннадзорной деятельности на всех кораблях соединения поочередно. Выводы и предложения по наведению порядка ежедневно докладывал командиру бригады, который обязан был принимать решения по предложениям врача и требовать исполнения этих решений командирами кораблей. Докторская активность, похвальная по сути своей, заставляла комбрига работать, что резко снижало ценность той же активности. В конечном итоге комбригу “эта мышиная возня” надоела хуже горькой редьки и он начал просто игнорировать все доклады флагманского врача по санитарным криминалам на кораблях. Настроение начальника быстро уловили командиры кораблей и, естественно, тоже стали игнорировать требования (справедливые, кстати!) ретивого флагмана.

И снова неукротимый воинский пыл мой в стремлении добиться высшей сермяжной правды у собственного начальника уверенно повлек меня к очередному взысканию. Мы ведь помним, что инициатива на флоте наказуема, т.к. лишает начальников возможности мирно дышать чистым морозным или пыльным летним воздухом служебного спокойного благополучия.