Иван Просветов - 10 жизней Василия Яна. Белогвардеец, которого наградил Сталин

Но человек – игра и радостей, и бед… В декабре Василий Григорьевич получил извещения о смерти брата Дмитрия и Николая Можаровского, для которого он ничего так и не смог сделать. «Испытываю крайнюю мучительную тоску, – жаловался Ян в никуда, открывая дневник – Мечусь в разные стороны… „Золотая Орда“ стоит без движения. А жить мне осталось так мало! Как уложить в этот отрезок времени те грандиозные и яркие замыслы, которые светятся передо мною?.. Иногда голова кружится… Мне кажется, что я лечу и проваливаюсь в бездну…» [29]. Диагноз: крупозное воспаление легких, перешедшее в гнойный плеврит. Ян тяжело страдал всю зиму, весной 1944 года пришлось делать операцию на легких.

Он храбрился и продолжал работать даже в ожидании операции: «Я полон жизнерадостности… Живу я сейчас в древнем Новгороде, вместе с Александром Невским, заставляю его проделывать всякие приключения… Все мне доказывали, что моя область, „моя бочка“, из которой я не смею вылезать – это восток. А мне вот хочется русских щей и гречневой каши. И описывать наших разведчиков и смелых танкистов, которые гонят немецкую шваль» (из письма сыну от 21/IV.1944) [30].

Ян часто получал письма из действующей армии – солдаты и офицеры каким-то образом узнавали его адрес. «Привет с фронта, дорогой тов. Янчевецкий! От имени бойцов и командиров нашей части поздравляю Вас с присуждением премии за книгу „Чингиз-хан“! Желаем дальнейших успехов в Вашей работе на пользу Родины!.. Ст. сержант Резниченко В. И. 811 ППС» (22/IV.1942). 811 ППС – это 247-я стрелковая дивизия. Сражалась на Калининском фронте, участвовала в Ржевско-Вяземском наступлении – одной из самых кровопролитных операций Великой Отечественной войны; письмо отправлено несколько дней спустя после того, как обессиленные советские войска, основательно потрепав группу армий «Центр», перешли к обороне.

«Дорогой тов. Ян! При слабом свете коптилки, радостно взволнованные, читаем Ваше письмо. Нас четыре офицера-гвардейца – почитатели Вашего яркого, своеобразного таланта. Еще сегодня утром говорили о Ваших книгах… Адрес наш все тот же, но местожительство меняется очень часто, все время движемся вперед… Для Вас мы приготовили небольшой подарок, нашли библиографическую редкость – „Книгу мудрости“, при первой возможности доставим… А.В.Манусович. 28646-П» (2/II.1945). 28646-П – 190-й гвардейский артиллерийский полк 65-й гвардейской стрелковой дивизии: Ельня – Великие Луки – Рига и далее на запад; февраль 1945-го – Курляндский котел, блокирование германской группировки в Восточной Пруссии.

Между этими письмами – три года жесточайших сражений, поражений и побед. Одной из зачитанных книг в ташкентской библиотеке Яна был «Лирический дневник» Константина Симонова – маленький сборник стихов первого года войны, изданный «Советским писателем» в эвакуации. Почти все страницы – в карандашных пометках. Некоторые строфы отмечены восклицательными знаками. Например: «Ты все глядишь назад, туда, где в полверсте от крайней хаты мы, оторвавшись от земли, под орудийные раскаты, уже не прячась, в рост пошли. И ты уверен в эту пору, что раз такие полверсты ты смог пройти, то, значит, скоро пройти всю землю сможешь ты». «Жди меня» отчеркнуто целиком.

Василий Григорьевич пристально следил за событиями на фронтах. «Сообщение о взятии Харькова я слушал ночью вместе с Элве, и мы ликовали и плакали от счастья…». «Последние победы на Ленинградском фронте особенно заставляли радоваться и ликовать мое сердце: ведь со всем этим районом связаны воспоминания моего детства и юности, а сейчас знакомые названия овеяны славой необычайных побед». «Я себе представляю, как наши герои войдут в Берлин…» [31].

…Старик говорил медленно, с холодной ненавистью: – Вам, немцам, я предскажу, что случится с вами дальше. На бывшей германской земле будут жить граждане всего мира, без различия национальностей, а ваш кровавый Берлин обратится в развалины, и путешественники будут приезжать смотреть на них, как до сих пор смотрели знаменитые развалины Помпеи и Карфагена!

Лейтенант – красный, с вытаращенными глазами – упал на стул, хрипел и старался разорвать воротник рубашки.

– Я и вам предскажу ваше будущее, господин офицер. Вы скоро закончите вашу бесславную жизнь на навозных вилах, на которые вас подденет простая русская баба…

Это фрагмент из «Агасфера» – одного из десяти «Рассказов в блиндаже». Они не были опубликованы ни при жизни, ни после смерти Яна, что неудивительно. Рассказы необычны даже для автора. Реалии времени в них смешаны с фантастикой и мистикой. Агасфер, вечный скиталец, неведомо как оказавшийся на русской земле, попадает в плен к немцам; не страшась казни, он обличает перед допрашивающим его лейтенантом мерзость войны, которую затеяла страна, называющая себя Великой Германией. «Тайная любовь» («Лейтенант фон Баранов») – история командира разведывательного батальона, узнавшего в пленном немецком офицере сына своей давней возлюбленной, с которой он встречался еще гимназистом. «Крюптафион» – рассказ о том, как в некоем советском городке появляется девочка-бродяжка с необычным именем, паспортом неизвестного государства и странными речами: «Я хочу рассказывать озлобленным и угрюмым о том, что в самом черном несчастье можно увидеть светлый луч» [32].

Операция, сделанная академиком Филатовым, дала удивительный результат – Ян быстро пошел на поправку. «Работать приходится много, – писал он сыну. – Тихие, светлые комнаты и целые горы исторических книг из эпохи Александра… И мой любимый Восток с вечно синим небом и горами на горизонте». В июне 1944 года Василий Янчевецкий расписался с Лидией Макаровой – своим добровольным секретарем, тоже москвичкой, давней знакомой Жени. « [Василий Григорьевич] диктует мне, а я с радостью и душевным трепетом записываю новые страницы и главы его повестей, – сообщала она Можаровской. – Какое счастье сохранить эту душевную молодость, этот оптимизм, эту жажду жизни и знаний!». Ян говорил о работе короче, ироничнее и по-мужски конкретнее: «Главы уже прут из меня, как яйца из курицы» [33].

…Александр на коне поднялся на вершину каменистого островка. Позади стали три конных дружинника. С вершины князь ясно видел гладкую равнину засыпанного снегом озера, низкие берега заросшей камышами восточной, гдовской, стороны и множество черных точек, спешивших оттуда. Это торопились пешие и конные русские ратники, чтобы принять участие в предстоящей битве. Сперва небо заволокли серые низкие тучи, но вскоре ветер усилился – это «мокрик» подул с юга, со стороны реки Великой. Розовые лучи восходящего солнца, пробиваясь сквозь узкие, длинные малиновые тучи, заиграли на снежных сугробах и протянулись по широкой равнине озера. Все русские дружины были уже наготове, и воины стояли перед Вороньим камнем в ожидании схватки, опираясь на багры, рогатины и тяжелые топоры-колуны с длинными рукоятками. Люди перекидывались шутками и поглядывали на западный берег, где начала чернеть громада выползавшего из лесу немецкого войска…