Олег Гордиевский - Следующая остановка - расстрел

Приехав в Москву в отпуск, я встретился с Михаилом Любимовым и сообщил ему, что восстановил связи со старыми его осведомителями.

— Отлично, — сказал он. — Но как там у вас с Микардо? В пятидесятых — шестидесятых мы считали его своим агентом, и неплохим к тому же. Но после чехословацких событий он отошел от нас.

Ян Микардо, насколько мне было известно, никогда больше не сотрудничал с КГБ. Чуть позже, вернувшись в Лондон, я увидел его вместе с Клайвом Понтином, государственным служащим, который, как представляется мне, не входил в число наших негласных помощников.

Они сидели за столиком у окна в «Гей, гусар!», венгерском ресторане в Сохо, излюбленном месте встреч лейбористских политиков и профсоюзных деятелей. В стороне от них, с бокалом коньяка в руке и длинной, чуть ли не в фут, гаванской сигарой во рту, расположился человек, считавшийся в КГБ одним из самых ценных и самых активных тайных осведомителей, — генеральный секретарь одного из крупнейших профсоюзов. Наблюдая эту сцену, я подумал: вот эти двое… Микардо больше не получает материальной поддержки от КГБ, этот субъект — получает. Сигара, которую он жует, — кубинского производства и попала сюда из Москвы по дипломатической почте.

Одна из причин, по которым я должен был посещать «Гей, гусар!», заключалась в том, что я «охотился» за Аланом Тэффином, еще одним профсоюзным деятелем, генеральным секретарем профсоюза почтовых работников, привлекшим к своей персоне повышенный интерес КГБ. Впрочем, «охота» продолжалась недолго: вникнув довольно быстро в сущность своего объекта — солидного человека, занимавшего половинчатую позицию и не интересовавшегося внешней политикой, я решил, что у меня нет ни малейших шансов подвигнуть его на полезную для нас деятельность.

Зимой 1984/85 года, к моему ужасу, внезапно пришла телеграмма, адресованная товарищу Горнову, с просьбой возобновить контакты с Бутом, к которому КГБ проявлял большой интерес еще в шестидесятых годах. В телеграмме говорилось далее, что КГБ, долгое время не поддерживавший с ним никаких отношений, пришел теперь к выводу, что возобновление былых связей с этим человеком может оказаться весьма полезным.

Это поставило меня в трудное положение. Майклу Футу был в то время семьдесят один год, и в прошлом году он оставил пост лидера Лейбористской партии. Но он все еще являлся членом парламента и по-прежнему пользовался в Вестминстере большим уважением. Что же мне делать? Когда я рассказал о возникшей у меня проблеме англичанам, они решительно заявили, что лучше всего под каким-нибудь благовидным предлогом уклониться от выполнения этого задания.

— Не дайте себе увязнуть по шею в трясине, — сказали они. — Держитесь подальше от всего этого, если только сможете.

Как объяснили мне мои друзья-англичане, в случае, если я установлю контакт с Футом, а они все еще будут курировать меня, они окажутся в сложной ситуации, чреватой политическим скандалом. Согласившись с их доводами, я отправил в Москву уклончивый ответ. Пообещав изучить предварительно обстановку и продумать возможные подходы к этому человеку, я высказал предположение о целесообразности подойти к Футу на приеме в посольстве и пригласить его на обед. Во время обеда как бы невзначай дать ему понять, что мне известно кое-что из его прошлого. К счастью, мое предложение не было поддержано.

Многие члены парламента от Лейбористской партии не только не желали сотрудничать с нами, но и занимали крайне враждебную позицию по отношению к Советскому Союзу. Однако самым ярым нашим противником был Эдвард Лидбиттер, член парламента от Хартлипулса, не упускавший малейшей возможности делать в палате общин запросы относительно шпионажа со стороны СССР. Для КГБ он стал одной из ненавистнейших фигур, и в наших телеграммах Центру то и дело звучали рефреном одни и те же примерно слова: «Мистер Лидбиттер, известный тем, что пытается разжечь в Англии антисоветскую шпиономанию, опять в своем репертуаре». Другой ненавистной для КГБ фигурой был выходец из Украины Стивн Терлецки, член Консервативной партии и депутат парламента от Западного Кардиффа. Он при каждом удобном случае громогласно выступал против любых предложений советской стороны. Москва же, в свою очередь, подозревала его в связях с украинскими националистическими движениями.

Интерес КГБ к профсоюзным лидерам был отзвуком не столь далекого прошлого — шестидесятых годов, когда профсоюзы могли все еще считаться всемогущими организациями. Но теперь уже шли восьмидесятые годы, а мы, невзирая на это и не принимая в расчет проводившихся премьер-министром Маргарет Тэтчер реформ, по-прежнему продолжали с энтузиазмом обхаживать профсоюзных боссов. Однако наиболее преуспели в этом не мы, а Борис Аверьянов, никогда не служивший в КГБ, хотя его и принимали довольно часто по ошибке за полковника советской разведслужбы. У этого исключительно умного человека, сотрудника Международного отдела Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, имелся в штаб-квартире Всемирной федерации профсоюзов, находившейся в Праге, свой собственный офис. Время от времени он совершал поездки по всей Европе, не реже одного раза, но обычно — дважды в год встречался с руководством английских и ирландских профорганизаций и неизменно присутствовал на всех проходивших в Англии съездах профсоюзов. Едва ли кто еще разбирался столь хорошо, как он, в обстановке в профсоюзном движении. Он досконально знал историю каждой профсоюзной организации, был лично знаком со многими профсоюзными деятелями и, питая к ним живой интерес, вникал буквально во все, что касалось их лично, помнил имена их жен и детей, знал, кто где проживает, где отдыхает, и при встречах с ними проявлял исключительную доброту и сердечность. Ему платили тем же, и он всегда был желанным гостем на любом профсоюзном форуме.

Но обхаживали профсоюзных боссов и их приближенных не только обосновавшийся в Праге Аверьянов и лондонское отделение КГБ, но и еще одна организация, занимавшаяся английскими профсоюзами, а именно созданное в Москве подразделение КГБ, известное как Управление РТ (аббревиатура словосочетания «работа с территориями»), которое, пользуясь предоставленными ему широкими возможностями, самостоятельно налаживало и поддерживало связи с желательными объектами. Сотрудники этого управления отлично понимали, что легче всего завербовать людей во время пребывания за рубежом. Оказавшись вдали от дома, люди, как правило, начинают чувствовать себя свободней, нередко злоупотребляют горячительными напитками и таким образом становятся легкой добычей для лиц, вознамерившихся прибрать их к рукам. Для достижения этой цели пускались в ход всевозможные средства: к намеченному объекту подсыпал и агента, устанавливали подслушивающие устройства, создавали ситуации, дискредитирующие иностранца, или, того хуже, возбуждали против него уголовное дело. Стремясь держать зарубежных профсоюзных деятелей на коротком поводке, сотрудники Управления РТ приглашали их на отдых в СССР и обеспечивали участие в профсоюзных съездах и конференциях в разных странах мира.