Виктор Меркушев - Забытые тексты, забытые имена. Выпуск 2. Литераторы – адресаты пушкинских эпиграмм

Москва, вообще, встретила начинающего поэта холодно, да и в семье Муравьёва не одобряли его литературных увлечений. Однако ни военная служба, ни дипломатическая карьера, к которой он обратился, оставив мундир драгунского офицера, не привлекали молодого человека. Выхлопотав себе отпуск, Андрей Николаевич отправляется путешествовать «по святым местам», посетив в вояже Египет, Кипр и Палестину.

Обо всём увиденном Муравьёв впоследствии напишет в своей книге «Путешествие ко Святым местам в 1830 году», изданной в Петербурге, куда переезжает после своего длительного паломничества. Книга имела определённый успех, по ней даже на сцене Александринского театра была поставлена трагедия, которая, правда, ничего не принесла автору, кроме разочарования.

Перебрав почти всё, что предлагало ему литературное поприще, Андрей Николаевич решил попробовать себя в церковно-религиозной публицистике. Муравьёв не только сближается с иерархами православной церкви, но и переходит на службу в Священный синод, где делает себе вполне успешную карьеру.

Почувствовав, наконец, под собой твёрдую литературную почву, он много сил отдаёт составлению писем о богослужении, пишет книгу о Великом посте и Святой Пасхе, о святых таинствах и их обрядовой стороне.

Муравьёв был истовым блюстителем церковного благочестия, его громадная фигура с неизменными чётками на левой руке наводила ужас на священнослужителей, опасавшихся даже в какой-нибудь мелочи нарушить порядок ведения службы. Самолюбие, властность и холодная педантичность делали Муравьёва человеком совершенно невыносимым в общении. Недаром он носил прозвище «Андрей Незваный», «Святоша» и «Светский архиерей».

Пушкин не успел увидеть превращение мешковатого юноши в тщеславного самодура. В те дни, когда Александр Сергеевич умирал от пули Дантеса, Муравьёва только избирали в действительные члены Российской академии, как официально было заявлено – «за заслуги в области российской словесности». Конечно, не за «Тавриду» и не за книгу о своих странствиях, а за духовные сочинения, которые в высшем обществе были приняты и получили благожелательный отклик. Неизвестно, чем бы закончилась история с ответной эпиграммой от Муравьёва, получи её Пушкин не в 1827 году, а десятилетием позже. Одно дело – не-склёпистый увалень, а совсем иное – ядовитый ханжа. Пушкин не выносил ханжей.

Стихотворения печатаются по книге: А. Муравьёв. Таврида. Москва. Типография С. Селивановского. 1827 г.

Пётр Иванович Шаликов (Шаликашвили) происходил из семьи обедневших грузинских князей. Получив неплохое домашнее образование, Пётр поступает на военную службу сначала в артиллеристы, а затем переходит в кавалерию. Гусарским офицером Шаликов принимает участие в войне с Турцией, штурмует Очаков, сражается против инсургентов в польской кампании.

П. И. Шаликов. Портрет О. А. Кипренского

Ещё будучи в армии, Шаликов начинает печатать стихи. Сначала в журнале «Приятное и полезное препровождение времени», затем в «Иппокрене», «Вестнике Европы», «Сыне отечества», альманахе «Аониды»… После выхода в отставку в 1799 году поселяется в Москве и целиком посвящает себя служению литературе.

Его сентиментальные стихи тепло были встречены московской публикой, он становится фигурой заметной в московском обществе, причём заметной буквально. Гуляющие часто видели куда-то бегущего человека, который вдруг останавливался, замирал на месте и что-то судорожно записывал себе в блокнот. «Смотрите, смотрите! – перешёптывались меж собой москвичи, наблюдая за необычным поведением чудаковатого князя. – Вон, Шаликова настигло вдохновение!»

Судьба не баловала князя яркими впечатлениями, событий в его жизни являлось мало, и он часто досадовал на отсутствие «живейших лучших удовольствий жизни». Зато любое, даже самое заурядное происшествие, становилось питательной и благодатной почвой для его сочинений. Что уж тут говорить о поездке в Малороссию, в результате которой возникла целая книга, с примечательным эпиграфом: «Кто ещё не заперт в клетку, кто может, подобно птичкам небесным, быть здесь и там, там и здесь – тот может ещё наслаждаться бытиём своим и может быть счастлив». Князь радовался этой поездке, хоть была она вызвана вполне прозаическими соображениями – получением наследства.