Виктор Меркушев - Забытые тексты, забытые имена. Выпуск 2. Литераторы – адресаты пушкинских эпиграмм

Граф Хвостов издал свой перевод «Андромахи» Расина с великолепной литографией Поля-Петри, на которой была изображена актриса Александра Колосова в роли Гермионы. Хвостов, конечно, думал облагородить портретом красавицы своё переложение, но Пушкин хитрый ход графа не оценил и ответил ему остроумной эпиграммой.

Многие эпиграммы на Хвостова приписывались Пушкину, особенно злые и бестактные, которых немало ходило по Петербургу.

Граф Д. И. Хвостов. Гравюра на меди А. Г. Ухтомского

Но то, что настоящих пушкинских эпиграмм было немало – это правда, и был Хвостов в них то Хлыстов, то Графов, то Свистов…

Строго говоря, Хвостова никак нельзя отнести к совершенно забытым именам, но так как главным героем нашего повествования всё-таки числится эпиграмма, то обойтись без Дмитрия Ивановича попросту невозможно.

Молодое поколение литераторов так засыпало графа своими сатирами и ироническими стихами, что Пушкин в этом деле был далеко не самый заметный.

Несмотря на насмешки граф Хвостов был убеждён в собственной гениальности и воспринимал их как неизбежную пыль на прекрасном мраморном челе античного бога. К собратьям по перу он относился снисходительно, иногда привечая кого-нибудь одобрительным словом. А Александра Пушкина он вообще прочил своим преемником, не понимая его иронии в свой адрес. Разве мог граф усмотреть какое-то там лукавство или неправду, когда в «Медном всаднике» поэт чёрным по белому писал:

Да, Хвостов знал, что не всеми литераторами-современниками он был любим, но вот в то, что он любим небесами, граф верил беззаветно. Также как и в более благодарную память грядущих поколений. Ну а в настоящем Хвостов много тратился на издание своих произведений, а ещё больше на выкуп этих же произведений из магазинов и книжных лавок, которые почти никто не раскупал.

Человеком он был далеко не глупым, и своё положение в литературе объяснял переменою стилей, когда он, поэт классицистической традиции, вдруг оказался в чуждой для себя романтической эпохе, где его тяжеловесные оды уже не воспринимались читателем. Отчасти так оно и было. Хвостов принадлежал к поколению Шишкова и слишком зло вышучивать его было, мягко говоря, недостойно. Кроме того, Хвостов был очень влиятельным чиновником – обер-прокурором Святейшего Синода и действительным тайным советником, чего добился без постороннего участия, а связи и знакомства его скорее мешали успешной карьере, нежели помогали.

Однако миролюбивый характер и природное благодушие только увеличивали число желающих над ним подшутить. Пушкин, разумеется, не мог удержаться от такой интересной темы как граф Хвостов и дал волю своему озорному гению в величальной «Оде его сиятельству графу Дмитрию Ивановичу Хвостову».

В большой степени оправдались надежды Хвостова на своих потомков. Многие графоманские стихи, приписываемые Дмитрию Ивановичу, оказались неподлинными. Также как и легенда, гласящая, будто Суворов, дядя его жены, перед смертью сказал Дмитрию Ивановичу: «Митя, ведь ты хороший человек, не пиши стихов. А уж коли не можешь не писать, то, ради Бога, не печатай».

Дмитрий Иванович и вправду был неплохим человеком: скромным в быту, честным, очень отзывчивым. А к своему «преемнику» Пушкину не раз обращался не только с поучениями, что, впрочем, было естественно для графа, полагавшего себя литературным критиком, но и со словами одобрения и восхищения. Особенно тронула сердце поэта сочинённая Хвостовым «песенка» для Натальи Николаевны, на что Александр Сергеевич откликнулся немедленно:

«Жена моя искренно благодарит Вас за прелестный и неожиданный подарок… Я в долгу перед Вами: два раза почтили Вы меня лестным ко мне обращением и песнями лиры заслуженной и вечно юной. На днях буду иметь честь явиться с женой на поклонение к нашему славному и любезному патриарху». Действительно ли Наталья Николаевна прочла «песенку» или Пушкин просто рассказал ей о послании – о том эта история умалчивает. Но, думается, посещение Хвостова не особенно утомило Наталью Николаевну: от тяжёлых родов дочери Марии она уже вполне оправилась, да и граф жил рядом, по соседству. К тому же он был по-своему забавным собеседником, а такое не могло не повеселить Наталью Пушкину.

Хвостова принято считать графоманом, но графоманам не посвящают столько критических статей, сколько их посвящено ему, графу Хво-стову. Графоманами не занимаются исследователи, пытаясь осмыслить их внутренний мир и понять тайны их творчества. А объём написанного о графе Хвостове воистину впечатляет! Всё дело, наверное, в том, что Дмитрий Иванович был не так прост, как это может показаться на первый взгляд. Была в его стихах какая-то притягивающая парадоксальность: то он явится живописцем в сюжетах вовсе не достойных кисти художника, то блеснёт самоиронией, никак не отрицающей его собственного величия, то представит странный образ мира, будто бы обращённого в обратную перспективу, где малое выходит крупнее большого. Впрочем, не будем и далее распространяться о Хвостове, о нём и так уже много сказано и написано. Лучше предоставим слово самому нашему герою.