Галина Сапожникова - Кто кого предал

— О чем вы думали, когда самолет взлетел?

— Лишь бы он в Вильнюсе опять не приземлился… Когда летели — мрачно шутили насчет того, подогнали ли на летное поле автозаки? Потому что нам сказали, что нас везут в дивизию Дзержинского под домашний арест. Вышли из самолета, идет какой-то полковник — откуда, говорит, пацаны? Из Вильнюса. Эх, где ж вы были несколько дней назад? Так бы советскую власть сохранили…

Всех нас объявили ярыми путчистами. «Разведка» доложила, что было негласное указание на штатную работу никого из нас не брать, увольнять при первой возможности и категорически запрещалось принимать на работу в Москве, Ленинграде и области. И даже через несколько лет, когда, помотавшись по стране и переждав сложные времена, многие из нас решили восстановиться в милиции, нам отвечали «до свидания», если слышали, что мы из вильнюсского ОМОНа. Ездили мы на прием в Министерство обороны. Говорили: мы офицеры, мы служить хотим, как раз Чечня началась. Но каждый раз, куда бы мы ни устраивались, дело заканчивалось тем, что поступал ответ: в ваших услугах не нуждаемся.

— Кем в итоге работали?

— Кто охранником, кто водителем. Многим из нас пришлось похерить в себе и мечты, и способности. Потому что пришлось делать в жизни то, что мы делать не собирались. В органы никого из нас больше не взяли. Были единичные случаи, ребята устраивались, но не как бывшие сотрудники, а как вновь принимаемые. С чистого листа. Как только пишешь в анкетах, что ты вильнюсский омоновец, — так сразу отбой…

15 человек поехало в Минскую школу милиции. И там нам тоже объявили, что мы никому не нужны. И тут какой-то человек в коридоре спрашивает: «Вы откуда, ребята?» А на нас форма, камуфляж. «Из Вильнюса. Распределили служить в Белоруссию, но никуда не берут». «А пойдемте служить ко мне, в город Борисов, я — начальник местного РОВД», — предлагает тот. Это был полковник Шибалко. Через месяц он нас еще раз спас — предупредил, что в Борисов приехала специальная бригада, чтобы нас арестовать. Если жив, дай Бог ему долгих лет жизни и здоровья! А если нет — вечная ему память…

Мы растерялись: что ж нам делать-то? Приезжают трое наших парней, которые вместе с рижскими омоновцами улетели в Тюмень, и предлагают: поехали служить в рижский отряд! Прилетели. И тут нас ошарашивают, что буквально только что арестовали заместителя командира рижского ОМОНа Сергея — Парфенова, — его вызвал начальник УВД, он зашел — и латыши ему тут же руки заломили и увезли в Ригу.

Руководство тюменской городской милиции вроде к нам хорошо относилось, но на работу не брало. Предлагало временно устроить дружинниками. У нас оставалось по 100–150 рублей, а килограмм макарон уже стоил под 100. И тогда один из нас продал вахтовикам зимний камуфляжный комплект, мы взяли билеты и улетели в Москву

— За вами за всеми шла охота?

— Официально по Интерполу в розыск были объявлены три человека: Рощин, Разводов и Макутынович. Но реально охотились за всеми. Списки разыскиваемых довольно относительны, и литовские прокуроры их постоянно тасуют. Вот скажите — когда в этом списке появился танкист Юрий Мель? Уже ПОСЛЕ того, как его задержали, так? Именно…

Достаю фотоаппарат, чтобы их сфотографировать. Перемигиваются между собой: ну что — береты наденем? Надевают и сразу же становятся узнаваемыми — теми же самыми омоновцами из начала 90-х, которыми народ пугали перед сном по телевизору. «Рощин, у тебя вроде бы скоро ремонт, да? — говорят они хозяину квартиры, хитро поглядывая на белые обои: А давай напишем на стене углем: «Мы вернемся!» и отправим фотографию в Вильнюс? А?»

…Во избежание недоразумений решили стену все-таки не портить. Чтобы не получилось так же, как с броневиком и крейсером «Аврора»…

В июне 2015-го в Литве неожиданно прорезался голос разума — когда судья Аудрюс Цининас вынес оправдательный приговор бывшему командиру вильнюсского ОМОНа Болеславу Макутыновичу и начальнику штаба Владимиру Разводову, которых судили заочно. «С обвинительной точки зрения в 1991 году не было ни военного положения, ни вооруженного конфликта, ни оккупации, тем самым не было условий для вступления в силу положений Женевской конвенции», — прокомментировал свое решение судья, признав очевидное: пытаться переводить подследственных в категорию военных преступников — юридический нонсенс.

Чем закончится этот процесс, один из подсудимых (Макутынович) уже никогда не узнает. На его «подельнике» Владимире Разводове попытаются отыграться по полной программе — надо же литовской прокуратуре как-то отчитаться за 25 лет безрезультатной работы. Кроме бесконечных белых пятен вокруг трагедии 13 января, есть в литовской истории еще один неразгаданный ребус — убийство таможенников в местечке Мядининкай ранним утром 31 июля 1991 года, аккурат в день визита в Москву Джорджа — Буша-старшего. Литовских стариков коммунистов Бурокявичюса и Ермалавичюса, напомню, выкрали из Минска в день прилета Билла Клинтона. Видимо, такой в те времена была политическая мода. Официальный «козел отпущения» за расстрел таможенного поста уже найден и приговорен к пожизненному заключению. Им, несмотря на отсутствие доказательств, стал бывший боец рижского ОМОНа Константин Никулин (Михайлов). Но одного человека для совершения «преступления века» явно маловато. Поэтому в литовской прокуратуре ему активно подыскивают приятную компанию. Экс-начальник штаба вильнюсского ОМОНа Владимир Разводов в качестве компаньона всех устраивает.

Командир вильнюсского ОМОНа Болеслав Макутынович. Фото из архива Г. Сапожниковой.

Как ни старайся перечертить линию его судьбы по-новой — встречи с ОМОНом ему явно было не избежать. Десантник, кандидат в мастера спорта по самбо, который служил во Внутренних войсках и командовал ротой специального назначения, — на какой стороне он еще мог оказаться в 1991 году, если не на этой? Когда начались смутные времена, вариантов было два: либо идти в бандиты, либо к тем, кто с ними борется. Поначалу ОМОН все так и воспринимали — как борцов с бандитизмом. Теоретически симпатии населения должны были быть на их стороне, потому что от вакханалии преступности в то время страдали все вне зависимости от национальности. Но получилось иначе.

— Каким образом вы из друзей народных масс превратились во врагов?

— Началось деление всего населения на «наших и не наших». В 1990 году, когда к власти пришел Витаутас Ландсбергис, шли митинги, которые постепенно перерастали в массовые беспорядки. А специальность, которую я получил в спецшколе, так и называлась: «Борьба с групповыми неповиновениями и массовыми беспорядками». ОМОН Литовской ССР обеспечивал безопасность всех государственных учреждений — Верховного Совета, Совета Министров, министерства внутренних дел. 8 ноября 1990 года многотысячная толпа русских и поляков рванула в Верховный Совет разбираться с властями. Нас, 30 омоновцев, поставили живым щитом между Верховным Советом и народом. Как только они нас не обзывали, чем только в нас не кидали… Мы провели двоих человек вовнутрь, чтобы объяснить, почему их не пускаем: внутри сидели боевики, которые были вооружены не только ножами и арматурой, но и реальным оружием, и только и ждали того, чтобы сделать из них мясо… После чего митингующие сами начали помогать сдерживать толпу. Но «внутренние боевички», сидевшие внутри здания, стали провоцировать людей через наши головы. Кто-то схватил брандспойт с горячей водой и начал поливать толпу. Та взревела… По правде говоря, тогда мы народ от столкновения удержали с трудом.