Владимир Джунковский - Воспоминания (1865–1904)

Что касается назначения Озерова командиром родного мне Преображенского полка, оно меня очень порадовало, я был дружен с ним и хранил о нем самое дорогое воспоминание совместной службы в полку, когда он командовал 3-й ротой, а я был субалтерн-офицером [509]в 4-й роте, помещавшейся рядом. В антракте между занятиями мы, офицеры 3-й и 4-й роты, всегда находились вместе и были все очень дружны.

20-го марта в итальянской опере в Большом театре, был бенефис Арнольдсон. Давали «Севильского цирюльника». Бенефициантка имела большой успех, но Мазини превзошел всех, он был прямо великолепен в роли Альмавива.

22-го марта был бенефис Мазини, а 23-го – Баттистини – это был последний спектакль.

Мазини для своего бенефиса выбрал «Риголетто», а Батистини «Севильского цирюльника». Оваций им было без конца. Петербургские поклонники и поклонницы поднесли Мазини венок с надписью: «All idoletto artista saluta cordiale di Pietroburgo». [510]

Москва тем временем украшалась, чтобы достойно встретить высоких гостей – царя и царицу. Наступило 1-ое апреля – вербная суббота, день приезда государя.

Несмотря на холодную ненастную погоду, народ с раннего утра стал занимать места на улицах царского проезда от вокзала до Кремля. Дождь лил, а народ все шел и шел. Час приезда их величеств не был известен широкой публике, но это нисколько никого не останавливало, и народ спешил заблаговременно занять места по пути следования. Войска вдоль пути поставлены не были, и тротуары по обе стороны улицы были заняты одним народом.

В девятом часу утра стали собираться на Николаевский вокзал официальные лица во главе с министром внутренних дел Сипягиным. В одиннадцатом часу прибыли их высочества Сергей Александрович и Елизавета Федоровна. Царский поезд подошел к платформе императорского павильона в 10 часов 40 минут утра. Погода в это время посветлела, дождь прошел, даже показалось солнце, но скоро опять оно покрылось тучами, а когда государь вошел к себе в Кремлевский дворец, дождь возобновился и лил весь день. В ожидании высочайшего проезда я стоял на Воскресенской площади, недалеко от Иверской часовни. С радостным волнением ожидал я, когда вдали покажется выезд обер-полицмейстера с пристяжкой и крики «ура» возвестят о приближении государя.

Их величества, к сожалению, ехали в карете, по случаю ненастной погоды, с камер-казаком на запятках, но стекла были спущены, ехали они тихо, и народ мог их все же хорошо видеть. За каретой их величеств ехали великий князь Сергей Александрович с Гадоном, затем великая княгиня Елизавета Федоровна с княжной Лобановой, и потом ландо с августейшими детьми.

<���…> [511]

Вечером в 6 часов 45 минут их величества прибыли в генерал-губернаторский дом к их высочествам. Я встретил их на подъезде, они очень ласково со мной поздоровались. Государь и императрица отстояли вербную всенощную и затем обедали у великого князя. Мы, лица свиты, обедали отдельно за гофмаршальским столом.

На другой день в Вербное воскресенье был торжественный выход к обедне в Успенский собор.

Утром стояла опять пасмурная погода, небо было покрыто тучами. Невзирая на дождь, ливший утром, народ очень рано стал стекаться в Кремль, и обширная Царская площадь, и Соборная площадка быстро наполнились. Пропускали чрез Спасские ворота. К 8-ми часам Кремль был полон народа, это было сплошное море голов. В десятом часу начался съезд всех лиц, имевших приезд ко двору, Кремлевский дворец и залы, по которым должно было проследовать шествие, ко времени начала высочайшего выхода были полны.

Члены Государственного совета, министр внутренних дел Сипягин и почетные опекуны [512]встречали государя в соборе.

В половине десятого ударили в большой колокол Ивана Великого и начался благовест во всех Московских храмах, он не прекращался до самого выхода. Когда раздался чудный звон Ивана Великого, народ, как один человек, обнажил головы и перекрестился. Я находился в это время на площади, и эта картина меня невольно взволновала, чувствовалось какое-то особенно радостное напряжение, которое передавалось от одного к другому.

В 10 часов 40 минут их величества вышли из внутренних покоев и вступили в залы. Скороход, [513]в своей характерной шапке, с развевавшимися страусовыми перьями государственных цветов, прошел в Собор, чтобы предупредить духовенство о следовании государя. Я в это время прошел во дворец и присоединился к шествию, шел недалеко от великого князя. Погода прояснилась, тучи стали редеть, и, когда государь появился на Красном крыльце, уже сияло солнце.

Государь шел под руку с государыней, одет он был в форме л. – гв. Казачьего Его Величества полка. За государем шел командовавший в то время главной квартирой граф Олсуфьев, дворцовый комендант Гессе и дежурство: генерал-адъютант Данилов, свиты генерал-майор Бибиков и флигель-адъютант Дерфельден. За государыней – состоявший при ней граф Гендриков.

Затем следовал великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Елизавета Федоровна.

В Геогиевском зале шествие остановилось. Городской голова князь Голицын обратился к их величествам со следующим приветствием, поднося хлеб-соль:

«Ваши императорские величества! Под сенью московской святыни благоугодно вам встретить великий праздник христианского мира, и хранительница этой святыни древняя столица ваша приветствует вас словом радости, словом благодарности, словом благоговения: радости в ожидании видеть вас в своих стенах в светлую пасхальную ночь; благодарности к неусыпным заботам вашим о благе, преуспении и просвещении вверенного вам народа русского, заботам, на коих зиждется вековое доверие к нему его царей и его вековая же любовь к своим царям; благоговения перед человеколюбивыми начинаниями вашими к упрочению в народах и правительствах единодушия и доброй воли в их стремлениях к миру.

И обрадованная вами, вам благодарная, благоговеющая Москва молит Бога, да даст он вам почерпнуть здесь, в ее Кремле, новые силы для возложенного им на вас царского служения, новую отраду от плодов этого служения, вами совершаемого в духе и преданиях ваших предков, в единении и единомыслии с возрастающим в самосознании своем народом русским, новую крепость для утверждения в народах правды и человечности».

Государь, приняв хлеб-соль, ответил:

«Благодарю вас за прием и за выраженные пожелания. Императрица и я очень счастливы, что мы можем провести вместе с вами в дорогой нашей Москве Страстную неделю и встретить светлые дни Великого праздника».

Во Владимирском зале их величествам поднесли хлеб-соль представители сословий: московского купеческого общества, мещанского, ремесленного, а также от московских ямщиков пяти слобод и от старообрядцев. Московские ямщики считались особым сословием, жили они в пяти слободах, в то время уже слившихся с городом (Тверская-Ямская улица была одной из этих слобод).