Софья Бенуа - Галина Уланова. Одинокая богиня балета

Ее слава была столь велика, что еще при ее жизни, в 1984 году, ей были поставлены два памятника: в Стокгольме (скульптор Янсон-Манизер) и в Петербурге (скульптор Михаил Аникушин). Во дворе Академии русского балета имени А. Я. Вагановой в Петербурге установили скульптуру Улановой в образе «Танцовщицы», созданную еще в далеком 1936 году Янсоном-Манизером; долгие годы скульптура стояла в парке культуры и отдыха на Елагином острове.

Когда в Стокгольме перед Музеем танца шло торжественное открытие памятника в честь Галины Улановой, виновница этого неординарного события скромно стояла в сторонке, не поднимая глаз на своё бронзовое изваяние. А когда журналистская камера пыталась словить ее лицо, она отступала за чью-нибудь спину или прятала лицо в меховой воротник. На все обращенные к ней вопросы балерина упрямо повторяла, что памятник поставлен не ей, а балету. Когда журналисты спросили у президента комиссии танца ЮНЕСКО Бенгдта Хеггера, почему выбор пал на Уланову, он назвал балерину «самой высокой высотой в искусстве».

Е. А. Янсон-Манизер. «Одетта – Галина Уланова». Бронза. 1940 г.

В конце 1970-х Галина Уланова познакомилась с журналисткой Татьяной Агафоновой, младше ее на 20 лет. «Татьяна Агафонова работала в газете “Комсомольская правда”. Затем на телевидении вышел ее фильм “Мир Улановой”. Пораженная гениальностью и хрупкостью Галины Сергеевны, журналистка совершила, наверное, главный подвиг: поставила крест на своей карьере и бросила ее к ногам подруги. Она сделала, пожалуй, самые лучшие прижизненные публикации о выдающейся балерине», – сообщают нам поклонники великой примы [41].

Татьяна стала личным секретарём балерины и поселилась в её квартире. Их совместное проживание вызывало недоумение, неудивительно, что появилось много сплетен и пересудов. Татьяна полностью избавила Галину Сергеевну от всяческих бытовых забот, и та в благодарность называла приживалку «приемной дочерью». Как утверждают, Уланова даже не представляла, как включать телевизор или стиральную машину, как при надобности вызвать сантехника, она не умела даже готовить элементарные блюда и не знала, где находится Сберкасса. Впрочем, думается, что в этих утверждениях большинство – досужий вымысел. Ведь, когда в 1993 году Агафонова заболела, Галина Сергеевна сама готовила, да к тому же научилась делать массаж, чтобы ухаживать за подругой. Улановой даже пришлось отказаться от дальних поездок, но работу она не бросала и ходила в театр каждый день. «Я была как за каменной стеной», – сказала Уланова после кончины Татьяны Агафоновой в 1994 году. «Почти год кружилась голова, падала. Это все Татьянина смерть. Она была мне помощницей, другом, дочкой. Я как будто ребенка потеряла», – призналась Галина Сергеевна. В другой раз она говорила: «Таня для меня теперь стала как бы судьей, я чувствую нашу духовную связь даже теперь, после ее смерти. Она за мной наблюдает, и я с ней разговариваю. Вы скажете, что это бред, но мне все равно, что вы об этом думаете. Я это чувствую…»

Балерина тяжело переживала смерть подруги, она сильно сдала и в результате оказалась в больнице. Сперва она попала в трехместную палату, потом ее перевели в 2-местную, и только потом, после просьб, заведующий выделил отдельную палату. Почти год артистка провела в больничной палате номер 316 в «кремлевке», куда она привезла любимые картины, висевшие в ее квартире в доме на Котельнической набережной. И, как утверждают очевидцы того сложного периода, Галина Сергеевна каждый день продолжала заниматься классом. В больнице она ходила в библиотеку, много читала.

Вернувшись в свою пустую квартиру, она вежливо отказалась от помощи посторонних, сама готовила, убирала, ходила в магазин. Она перестала читать газеты и смотреть телевизор. Но любила, когда в гости к ней приходили друзья, и очень радовалась минутам общения. Правда, в последние годы Галина Уланова вела долгие телефонные беседы, она охотней встречалась с журналистами и давала интервью. Словно многолетнее молчание стало ее тяготить. Она говорила обо всем, кроме личного: личная жизнь так и осталась табу сродни интимному процессу.

На получении премии «Золотая маска» в 1995 году балерина была на удивление раскрепощенной, много говорила об искусстве и рассказывала о себе.

В одном из интервью балерина жаловалась: «Я вижу плохие сны. Просыпаюсь в холодном поту и слезах. Во сне я танцую. А просыпаясь, думаю: почему, почему так устроено, что я не могу делать то, что всю жизнь делала, для чего создана… Ведь руки те же, ноги те же, и фигура не изменилась. А танцевать уже нельзя…» [42]

В конце 1997 года Уланова совершила свою последнюю поездку в Петербург. Пожилая дама гуляла по городу, а затем отправилась на кладбище навестить могилы родных. Галина Сергеевна высказывала желание, чтобы её похоронили рядом с родителями, но этому, увы, не суждено было сбыться.

Она скончалась 21 марта 1998 года после инсульта в возрасте 88 лет. Незадолго до смерти она уничтожила все бумаги, касающиеся её личной жизни.

Панихида была назначена на 25 марта. Возле Большого театра с раннего сумеречного утра собралась длинная очередь из желавших проститься с Галиной Сергеевной. Многие приносили любимые цветы великой балерины – чайные розы. Гроб с телом вынесли из Большого, и улица взорвалась аплодисментами…

Первые годы после смерти Улановой на ее могилу на Новодевичьем кладбище часто приходили поклонники, жгли свечи, стояли и долго делились памятными впечатлениями о великой балерине. Рассказывают, что видели, как у могилы Улановой долго стояла на коленях коллега и сценическая подруга ее последних лет Ольга Лепешинская. «Галина Сергеевна Уланова для меня была величайшим человеком, я ее очень любила, и последние два года ее жизни мы с ней были очень дружны. Она была очень интересна по-своему. Бесконечно замкнута, как бы внутри себя. Как-то ее спросили: “Вы верите в Бога?..” – “Бог живет во мне”, – ответила Уланова. Она осталась одна в последние годы, совсем одна… К ней по нескольку дней никто не приходил… Мне было бесконечно обидно, что ей долгое время не ставили памятник на могиле. Помню, приехала на Новодевичье кладбище на открытие памятника Брунову. Рядом памятник Никулину. А в полшага – могила Улановой, на которой только дощечка, сделанная руками поклонников. Около могилы Улановой стояла женщина на коленях. Я присоединилась к ней, до сих пор помню состояние тех минут – необычайное щемление души. Вернувшись домой, тотчас позвонила Лужкову, он сказал, что памятник обязательно будет, сейчас обсуждают эскизы. Памятник поставили потом, хороший, но осадок остался… Уланова уговаривала меня после смерти мужа возвратиться на сцену. Ничего не вышло, я попробовала одну из любимых своих сцен в “Вальпургиевой ночи”, но поняла, что танец меня покинул», – вспоминала сталинская «стрекоза» Лепешинская [43].