Федор Раззаков - Константин Бесков. Мафия в офсайде. КГБ играет в футбол

– «Жигули», ВАЗ-21-01. Отдал за нее шесть тысяч семьсот рублей при официальной цене в пять тысяч шестьсот пять рублей. Будете оформлять как спекуляцию?

– Мы же договорились, что ваши показания не попадут в протокол, – напомнил собеседнику о своем обещании Оленюк. – Итак, он достал вам автомобиль…

– … и дал мне с моих семи тысяч вот эту самую сдачу, где были эти три купюры по пятьдесят рублей.

– Как выглядит ваш Купрейчик? – спросил Оленюк, надеясь услышать описание внешности человека, похожего на Корнея Капустина по кличке Моченый.

Но Мовсюк описал совершенно иного гражданина:

– Небольшого роста, чернявый, голова с залысинами.

– А нос у него не перебит?

– Нормальный у него нос – крючковатый.

– А где живет этот Купрейчик вы знаете? – подал голос Шило.

– Рядом с площадью Рынок. Но точного адреса я не знаю – он сам на меня выходил. Но его в «Карпатах» все знают, так что найти его будет не трудно.

Глядя теперь в глаза допрашиваемому, Оленюк понял, что тот говорит правду. Значит, надо ехать во Львов и распутывать клубок уже оттуда. «Нонка будет очень недовольна этой моей командировкой», – подумалось в следующий миг сыщику.

Сидя за столом, шеф КГБ внимательно изучал последние донесения его сотрудников относительно функционирования подпольного тотализатора. После событий осени прошлого года, когда погиб Зольский и КГБ так и не удалось вычислить Банкира, руководившего московским тотализатором, эта «ветка» явно почувствовала опасность и затихла. Во всяком случае перестали функционировать сразу три «точки» тотализатора, в том числе и та, что находилась на улице Карла Маркса. Секретарь Бауманского РК КПСС Филипп Одинцов и его подельники перестали делать ставки на футбольные матчи и вели вполне добропорядочный образ жизни. Однако это вовсе не означало, что другие участники тотализатора, не попавшие в поле зрения КГБ, прекратили свою деятельность.

Между тем та история с газетами в дипломате, который оставил в ячейке камеры хранения Курского вокзала Филипп Одинцов, наводила Андропова на тревожные мысли. Получалось, что Одинцов и его подельники догадывались о том, что за ними следят. Или, что еще хуже, они точно знали о слежке со стороны КГБ. И если подтверждался последний вариант, то тогда получалось, что либо кто-то из следящих случайно «прокололся» и обратил на себя внимание «тотошников», либо они узнали о слежке непосредственно из недр КГБ, а то и выше – из ЦК КПСС. Ведь о том, что чекисты получили «добро» на слежку за партийными функционерами, знало ограниченное число людей и в число последних входили люди из Центрального Комитета.

Не было прогресса и в деятельности республиканских тотализаторов. В Армении были выявлены четыре его точки в разных городах республики, в том числе и в Ереване, но личность Банкира и там оставалась до сих пор неизвестной. Та же ситуация наблюдалась в Киеве и Ташкенте. Однако трудности в работе КГБ по данному делу в этих регионах тоже вытекали из неутешительного вывода – местных «тотошников» явно прикрывали некие деятели из самых высоких структур. Короче, все сводилось к тому, что наличие тотализаторов в этих регионах не воспринимались местными властями, как нечто преступное. И даже контакты партийных и хозяйственных деятелей с уголовными элементами на почве общих интересов вокруг одного тотализатора не отпугивало ни тех, ни других друг от друга. И это было уже нечто новое – какой-то особенный этап функционирования советской политической системы, когда до формирования полноценной мафии западного образца было уже рукой подать. Впрочем, размышлял Андропов, могло ли быть иначе, если советская система еще с прошлого десятилетия взяла курс на сближение с западной моделью и с каждым годом все сильнее и сильнее вестернизируется. Когда во главу угла в экономике ставится уже не только план, но и извлечение прибыли, неудивительно, что на свет появляются такие «отрыжки» капитализма, как подпольный тотализатор.

За этими размышлениями Андропова застал Марат Изюмов, которому шеф КГБ назначил встречу на два часа дня. Гость принес Андропову неожиданную новость:

– Лариса Кружкова выходит замуж за Збигнева Машкевича.

После внезапной смерти Леонида Зольского КГБ не оставил без внимания его любовницу, полагая, что она может иметь отношение к тотализатору. Однако месячное наблюдение за женщиной не дало никаких результатов в этом направлении. Лара ни в чем предосудительном замечена не была, если не считать таковой ее любовную связь с польским дипломатом, за которого она теперь, как оказывается, собралась выйти замуж.

– А почему вы так удивлены, Марат Игнатьевич – этого же следовало ожидать? – спросил Андропов.

– Я не удивлен, я – насторожен. Дело в том, что свадьбу молодожены собираются играть в Польше, для чего Кружкова уже оформляет себе визу в московском ОВИРе. Может, притормозить ей это дело?

– Для чего?

– Не знаю, но интуиция мне подсказывает, что эта поездка неспроста.

– Вы по-прежнему продолжаете подозревать эту женщину?

– Ничего не могу с собой поделать, – развел руками Изюмов. – На Западе таких называют женщинами-вамп и советуют всегда держать с ними ухо востро.

– Тогда почему вы не хотите не выпускать ее из страны – ведь здесь она ведет себя безукоризненно? Может, лучше выпустить и посмотреть, как она поведет себя в Польше?

– Я об этом не подумал, Юрий Владимирович. Но в Польше у нас нет таких возможностей, как здесь.

– Придумать всегда что-то можно. Главное – позволить ей почувствовать себя свободно. Если у нее рыльце в пушку, то это обязательно проявится. Кстати, надо приглядеться к дипломатическому багажу этого жениха.

– Думаете, в нем может быть что-то интересное?

– Я просто прикинул, как бы я поступил на месте людей, которые, к примеру, хотят вывезти из страны большую сумму денег. Дипломатическая почта очень удобный способ.

– Но нам никто не позволит ее досматривать, – заметил Изюмов. – Тем более в преддверии предстоящих в Польше событий – 30-летнего юбилея их республики.

– А ведь это эврика, Марат Игнатьевич! – стукнул себя по лбу Андропов. – Я имею в виду мысль о том, что это не случайные события: юбилей и женитьба этого поляка. Он прекрасно знает, что наша сторона не посмеет досматривать багаж молодожена, представляющего нацию-юбиляра. И ведь он прав, сукин сын – досматривать его нам не позволят.

– Получается, именно таким образом эти люди собираются спрятать «тотошные» деньги – вывезти их за кордон? Тогда надо брать их в самой Польше.

Но Андропов не торопился с ответом. Вместо этого он встал со своего места и подошел к окну, выходившему на площадь Дзержинского. Постояв там какое-то время в безмолвии, он, наконец, повернулся к Изюмову и сообщил: