Эдуард Филатьев - Главная тайна горлана-главаря. Ушедший сам

В тот же день (14 июня) были арестованы бывший начальник контрразведывательного отдела ГУГБ НКВД Лев Григорьевич Миронов (тот самый, кого Сталин просил «надавить>> на нежелавшего давать показания Каменева) и бывший любимец Сталина Иван Михайлович Москвин.

О судьбе партаппаратчика Москвина (того, кто способствовал головокружительной карьере Николая Ежова) рассказал писатель Лев Разгон (он был женат на дочери супруги Москвина, Софьи Александровны, и жил в их семье):

«14 июня в театре Вахтангова была премьера. Главную роль играл наш приятель Володя Москвин. Премьера прошла с успехом, мы дождались, когда он разгримировался, и – как мы договорились – пошли все вместе на Спиридоновку ».

Премьерой, которая состоялась в тот день в театре имени Вахтангова, был спектакль «Без вины виноватые» по пьесе Александра Островского, в котором Владимир Москвин (сын мхатовского актёра Ивана Михайловича Москвина) играл Незнамова.

Лев Разгон:

«Была дивная ночь лета, мы шли домой, смеясь и дурачась – прятались за этим весельем от ужаса, уже прочно поселившегося в нас.

Поднялись на площадку и позвонили. Дверь открыла не наша Клава, а незнакомый военный в энкавэдэвской фуражке. Фельдегерь, подумал я, удивляясь любезности, с которой он нас пропускает вперёд. Но почему-то в прихожей оказалось много фельдегерей…

Голубые фуражки уже копошились внутри кабинета, другие фуражки дежурили у дверей, у телефона, наблюдали за присутствующими…

Послышался звонок в двери – приехал Иван Михайлович. Голубые фуражки встретили его в передней и с эскортом проводили в кабинет…

Минут через десять Иван Михайлович вышел из кабинета, за ним энкавэдэшник нёс узелок с тем маленьким набором вещей, которые можно взять при аресте. Он попрощался с каждым из нас, с какой-то виноватой улыбкой, как бы извиняясь за неприятность, которую нам доставил. Машина зарычала за окном…

Потом Софье Александровне очень вежливо предложили поехать в Волынское для обыска. Когда она хотела взять не плащ, а летнее пальто, начальник удивлённо сказал:

– Зачем? Сейчас тепло, самое позднее через час мы вернёмся обратно…

Через час вернулся командующий “операцией”. На вопрос, где же Софья Александровна, он удивлённо поднял брови:

– То есть как где? Она арестована.

Это был мой первый опыт столкновения с жестокостью, причины которой я не мог понять. Почему надо было немолодую и нездоровую женщину забирать в тюрьму даже без маленького узелка с бельём и туалетными принадлежностями, которые всегда, со времён фараонов, разрешалось брать с собой? И последующих передач не было. И писем не было. Ничего не было.

Софья Александровна умерла через год или полтора в Потьме, в лагере для чэсеиров – членов семей изменников родины, так и не узнав ничего о судьбе мужа, дочери, внучки, всех близких и далёких, от которых её оторвали».

По другим сведениям у Софьи Александровны Москвиной судьба была несколько иная. Ей было предъявлены стандартные обвинения в участии в контрреволюционной террористической организации и в шпионаже. Так что её допрашивали так же, как и других подследственных. 8 апреля 1938 года её приговорили к высшей мере наказания и в тот же день расстреляли.

15 июня 1937 года арестовали Станислава Адамовича Мессинга, бывшего начальника Иностранного отдела ОГПУ.

17 июня полпреда СССР в Испании Леонида Гайкиса (Леона Хайкиса) отозвали в Москву, где он вскоре попал за решётку.

А 18 июня в Москве стартовал самолёт АНТ-25 (авиаконструктора Андрея Николаевича Туполева) с экипажем: командир – 33-летний Валерий Павлович Чкалов, второй пилот -30-летний Георгий Филиппович Байдуков, штурман – 39-летний Александр Васильевич Беляков. На этот раз им предстояло через Северный полюс долететь до Америки.

20 июня в Москве был расстрелян один из тех, кто похищал в Париже генерала Кутепова – бывший комиссар государственной безопасности 3-го ранга Сергей Васильевич Пузицкий.

В этот же день (20 июня) в Америке, преодолев 8504 километра, чкаловский экипаж посадил свой АНТ в городе Ванкувере штата Вашингтон. Газеты всего мира первой новостью сообщали: «Из России в Америку за 63 часа!» Лётчиков-героев на авиабазе Пирсон (Pearson) встречал, а затем пригласил к себе домой генерал Джордж Маршалл (будущий государственный секретарь США и автор знаменитого « плана Маршалла»), В Вашингтоне Чкалова, Байдукова и Белякова принял американский президент Франклин Рузвельт. Советское правительство наградило весь экипаж орденами Красного Знамени.

21 июня воевавший в Испании и отозванный в СССР лётчик Иван Проскуров стал Героем Советского Союза. Подписывая документ о предоставлении ему этого звания, Сталин зачеркнул слова « старший лейтенант » и вписал «майор». Вскоре майор Проскуров возглавил авиационную бригаду в Киевском военном округе.

В тот же день (21 июня) за мужество и героизм, проявленные при выполнении интернацонального долга, Героем Советского Союза стал и другой лётчик – Яков Владимирович Смушкевич, первый еврей, получивший это почётное звание. Вскоре его назначили заместителем начальника Управления ВВС Красной армии.

22 июня 1937 года Александр Щербаков оставил пост второго секретаря Ленинградского обкома партии (его сменил Александр Угаров) и стал первым секретарём Восточно-Сибирского (Иркутского) обкома.

В это время в Ленинграде (24 июня) « тройка » областного суда приступила к рассмотрению дела поэта Василия Князева. Был зачитан текст:

«…виновность Князева В.В. доказана в том, что он, будучи враждебно настроен к Советской власти, в ноябре месяце 1936 года в помещении клуба писателей им. Маяковского вёл контрреволюционные разговоры в присутствии свидетеля Л. и др., грубо, оскорбительно отзывался о руководителях партии и правительства, выступал в защиту репрессированных членов троцкистско-зиновьевской группы, клеветал на положение советских писателей, советский строй и ВКП(б)…»

Приговор, вынесенный Князеву, гласил:

«…лишить свободы на 5лет с 19 марта 1937года с последующим поражением в правах сроком на 3 года».

И осуждённого поэта стали готовить к отправке в лагерь на Колыме.

Князев подал прошение « уполномоченному НКВД при пересыльной тюрьме »:

«Нельзя ли оставить меня в Ленинграде, хоть в тюрьме, хоть в одиночке?.. У меня больное сердце, одышка, неважный желудок и др. Я боюсь, что лагерь меня убьёт… Дайте мне остаток моей жизни (5 лет, не больше) писать знойные, обжигающие душу песни. Я докажу, что я не только не враг народа, но предан Октябрьской революции до последнего издыхания!»