Эдуард Филатьев - Главная тайна горлана-главаря. Ушедший сам

«У большевиков “Никаких двадцать” служил в комиссарах. Носил фронтовой френч. Беспощадно расстреливая буржуев, носил золотые кольца на всех десяти пальцах заскорузлых рук…

Он гуляет между нами, не обращая на нас никакого внимания… Но пусть, на горе нам, прорвётся какая-нибудь плотина, сломается что-нибудь в непрочных механизмах, охраняющих наши тела и спокойствие, и опять мы увидем у своих лиц близко-близко озверелую морду городского дикаря, горилл в пиджаке, необузданной и дикой черни».

Михаил Кольцов как в воду глядел, написав это. Оказавшись в качестве заключённого на Лубянке, он чуть ли не каждый день стал видеть перед собой «озверелую морду» следователя-энкаведешника, требовшего от него « признаний».

В январе 1939 года Особое совещание при НКВД приговорило лефовку Ольгу Третьякову к 5 годам исправительно-трудовых лагерей.

И тут вспоминается подсчёт, сделанный Аркадием Ваксбергом:

«Из двадцати семи человек, подписавших некролог Маяковского в „Правде“, расстреляно будет одиннадцать: по тогдашним временам ещё не самый худший процент…»

О самом Маяковском и о тесно связанных с ним Бриках мудрый писатель Юрий Карабчиевский высказался так:

«Брики уцелели только благодаря его славе, он же сам уцелел только благодаря своей смерти ».

2 февраля 1939 года комбриг Иван Проскуров, которому через две недели (18 февраля) должно было исполниться 32 года, получил звание комдива (генерал-лейтенанта).

Льва Гумилёва, сына Анны Ахматовой, зимой 1939 года привезли в Ленинград. И вновь начались допросы (его обвиняли в террористической деятельности). Дали пять лет лагерей. Наказание отбывал в Норильске.

Пришло время вспомнить и гепеушницу Лизу Горскую (Елизавету Розенцвейг), ту самую, которая в 1929 году была послана к Якову Блюмкину, чтобы выведать, не общается ли он с Троцким. Горская, как мы помним, всё выведала и сдала Блюмкина чекистам, приехавшим его арестовать. После этого Лиза вернулась к своему мужу Василию Зарубину, тоже служившему в ОГПУ и к тому моменту легализовавшемуся в Дании. Из Дании супруги Зарубины переехали во Францию, где у них родился сын. А 13 февраля 1939 года начальник Иностранного отдела НКВД подписал характеристику, в которой говорилось:

«В целях освежения аппарата отдела считал бы целесообразным откомандировать Зарубину-Горскую в распоряжение отдела кадров НКВД СССР».

И Елизавету Зарубину отозвали в Москву.

20 февраля был арестован Игорь Михайлович Кедров, следователь НКВД с 15-летним стажем. Его обвинили в шпионаже и дискредитации политики ВКП(б).

А гражданская война в Испании тем временем приближалась к концу. Но для того чтобы получить смертельную пулю совсем не обязательно было ехать в Гренаду или в Мадрид – расстрельщиков и в родной стране было предостаточно.

22 февраля 1939 года Военная коллегия Верховного суда СССР рассмотрела дело Семёна Григорьевича Гендина (того самого гепеушника, который примчался на квартиру Маяковского и забрал с собой пистолет, которым поэт застрелился). В своё время Гендин был дважды объявлен почётным работником ВЧК-ГПУ, его награждали орденом Ленина, орденом Красного Знамени (дважды), медалью «20 лет РККА» и боевым оружием (тоже дважды). Но награды его не спасли, и он был приговорён к смертной казни, а на следующий день расстрелян.

Поэта Николая Алексеевича Заболоцкого в феврале того же года приговорили к 5 годам исправительно-трудовых лагерей. От расстрела его спасло то, что он ни в чём, что от него требовали следователи, так и не сознался. Отбывать срок Заболоцкого отправили в концлагерь под городом Комсомольском-на-Амуре.

25 февраля бывшего генерального секретаря ЦК комсомола Петра Ивановича Смородина приговорили к смерной казни и в тот же день расстреляли. О жене Смородина Алёне Андреевой написал Борис Бажанов (у него с нею был роман в середине 20-х годов):

«Бедная Алёша попадает в мясорубку вместе с ним и заканчивает свою молодую жизнь в подвале ГПУ. Дочка их Мая – ещё девчонка, расстреливать её рано, но когда она подрастёт после войны (кажется, в 1949 году), и её ссылают в концлагерь (оттуда она выйдет всё же живой)».

В тот же день (25 февраля) был приговорён и расстрелян бывший первый секретарь МК и МГК ВКП(б) Александр Иванович Угаров. Расправившись с ним, Сталин избавился ещё от одного человека, который (будучи вторым секретарём Ленинградского обкома партии) мог располагать точными сведениями о том, кто был заказчиком убийства Кирова.

26 февраля 1939 года были приговорены к смертной казни и расстреляны кремлёвские вожди (признавшиеся во всем, в чём их обвиняли): бывший член политбюро Станислав Викентьевич Косиор, бывший член политбюро и нарком финансов СССР Влас Яковлевич Чубарь и бывший кандидат в члены политбюро Павел Петрович Постышев.

Тем временем приближался XVIII съезд ВКП(б), который было намечено открыть в начале марта. Писатель Гелий Клеймёнов в книге «Правда и неправда о семье Ульяновых» о той поре написал:

«Крупская собиралась выступить на XVIII съезде партии с осуждением сталинского деспотизма. Кто-то из друзей сказал, что ей не дадут слова. Крупская ответила: “Тогда я поднимусь из зала и потребую слова, ведь я сорок лет в партии”. О намерении Крупской стало известно Сталину».

Надо полагать, что именно тогда вождь и решил воспользоваться наработками секретной лаборатории НКВД. Ведь 26 февраля Надежда Константиновна Крупская готовилась отметить своё 70-летие. А на следующий день она неожиданно скончалась. О том, как это произошло – Гелий Клеймёнов:

«О причине смерти супруги Ленина сообщается в книге Веры Васильевой “Кремлёвские жёны”. Она отмечает, что Хрущёв, “раскрывший” это преступление, сообщил членам политбюро, что “Крупская была отравлена тортом, который преподнёс ей в день рождения Сталин. Днём 24 февраля 1939 года в Архангельском её навестили друзья, чтобы отметить приближающееся семидесятилетие хозяйки. Был накрыт стол. Сталин прислал торт. Все дружно ели его. Надежда Константиновна казалась весьма оживлённой.

Вечером ей внезапно стало плохо. Однако по вызову врачей из Кремлёвской клиники прибыли не сотрудники «Скорой помощи», а сотрудники НКВД, заключившие Крупскую под домашний арест. Врачи приехали через три с лишним часа и поставили диагноз: «глубокое поражение всех внутренних органов ». Проводились бесконечные консилиумы. Необходимую срочную операцию не сделали. Через три дня Крупская умерла в страшных муках”».

Скончалась Надежда Константиновна в Кремлёвской больнице. Врачи отметили, что смерть наступила от « бурного аппендицита, общего перитонита, тромбоза».