Гвидо Кнопп - Дети Гитлера

« Только смерть или ваша измена способны помешать вам в выполнении своего долга, — наставлял директор интерната в Плёне воспитанников. — Держите ваше тело и душу чистыми как этот кинжал и будьте твердыми как сталь этого оружия чести.» Затем «юнгманы» клялись в товариществе до смерти — «И если один из двоих падет, оставшийся будет бороться за двоих.»

Кинжал выполнял также роль культового предмета, который постоянно напоминал бы своему владельцу о необходимости ведения борьбы за предполагаемые «святые понятия». Один четырнадцатилетний учащийся школы Адольфа Гитлера писал в 1941 году в школьном журнале: «Уже во времена древних германцев был обряд права ношения оружия, а у рыцарей была церемония посвящения в рыцари. Молодежь прощалась с детством и брала в руки меч, чтобы на стороне старших сражаться за свой народ и держать в чистоте свою честь.» Культ кинжала предусматривал его использование в вопросах «защиты чести.» Уве Лампрехт вспоминает наставления своих воспитателей о том, что «оружие можно вложить обратно в ножны лишь тогда, когда на нем есть кровь врага. Враг нападал, а мы защищались.» Ганс-Гюнтер Земпелин рассказывает: «Мы гордились тем, что получили заветный кинжал. Он был символом зрелости. Нечто подобное можно наблюдать у примитивных народов. Однако это срабатывало.»

Срабатывали и призывы директора учебного заведения, озвученные во время церемонии вручения кинжалов. Обращаясь к «юнгманам» 9 ноября 1944 года в Наумбурге, он сказал: «Тысячи воспитанников всех национал-политических интернатов, которые выпускались перед вами, получили это оружие и с честью носили его. Сотни из них пали в сражениях. Они остались верны своей присяге фюреру и народу. Лишь смерть вырвет это оружие из ваших рук.»

Культовое возвеличивание таких понятий, как честь, верность, смерть, требовало жертв со стороны воспитанников уже в первые годы своего пребывания в интернате. Дело происходило в Плёне. Один воспитанник, посчитавший, что коллектив отвернулся от него, взял свой кинжал и вышел вечером прогуляться в ближайший парк. Его сотоварищ по интернату Рольф Диркс описывает этого «юнгмана», как «очень одаренного индивидуалиста». Там, в парке он воткнул кинжал себе в сердце.

Стремление быть бойцом в настоящем мужском коллективе, никогда не показывать слабость, быть суровым и сильным оказывало на некоторых воспитанников чересчур сильное воздействие. Тоска по дому, страх перед воспитателями, постоянная конкуренция со стороны товарищей по учебе становились причиной того, что воспитанники оказывались у крайней границы своих физических и психических возможностей. Однако лишь немногие были готовы просить родителей, чтобы те забрали их из интерната. Сознание своей принадлежности к «самым лучшим», гордость от ощущения «быть избранным» заставляла учащихся держать себя в руках. Будущей элите неустанно повторяли — «Ты должен держаться!» Однажды вечером Ганс-Юрген Земпелин, бывший «юнгман» из интерната в Ораниенштайне, спросил сааме себя: «О, майн гот, неужели я всё время должен стоять навытяжку в ожидании приказов?» Ответ не заставил себя ждать: «Так точно. Ты должен это делать. Тебя учат этому. Ты должен фюреру и своему народу.»

Клаус Гейе, который всего несколько месяцев пробыл в школе Адольфа Гитлера в Зонтхофене, поставил перед собой тот же самый вопрос. Однако ответил на него иначе. Он попросил своих родителей забрать его из интерната, муштра в стенах которого стала для него невыносима. Родители согласились. Клаус был отчислен с уничижительной характеристикой, содержащей обвинения и в адрес родителей. Руководитель школы Адольфа Гитлера в Восточной Пруссии обербанфюрер Людвиг Магзам писал о родителях Клауса, что они «поддались на причитания сына, проявили излишнюю жалость к его „проблемам“, что в свою очередь привело к усилению враждебного по отношению к школе поведению мальчика.» Причиной для отчисления послужили «личные качества» Клауса. Мальчик был назван «индивидуалистом с большими жизненными запросами, воспринимающий коллективное воспитание как нетерпимое посягательство на свою личную свободу.» Кроме того, Клаус « чересчур трагично воспринимает любые трения в общении с начальниками и чересчур впечатлителен». Письмо заканчивалось словами «Навязчивое стремление по любому поводу бежать из школы привело к нервным припадкам, которые по мнению школьного врача являются проявлением психосоматического характера мальчика. Отчисление Клауса Гейе не будет потерей ни для школы, ни для будущего корпуса командиров.» Единственной доброй ноткой в характеристике стало признание факта, что мальчик «очень одарен и морально отвечает предъявляемым требованиям.»

Клаус снова стал ходить в обычную школу и с удивлением обнаружил пробелы в своих знаниях. Виноваты ли в этом воспитатели? В школах Адольфа Гитлера работали достаточно молодые люди, не достигшие тридцатилетнего возраста. Как правило, они были выходцами из Гитлерюгенда. Харальд Грундман сегодня так отзывается о них: «Они были хорошими товарищами и у них были самые лучшие намерения. Однако им не хватало знаний. В первые годы существования элитных школ там работали квалифицированные педагогические кадры, но по мере призыва учителей в вермахт, это преимущество сходило на нет. Во всех заведениях действовали учебные планы старшей школы с теми или иными различиями. Национально-политические интернаты стремились к всестороннему образованию своих воспитанников. Питомцы школ Адольфа Гитлера больше уделяли внимания политике, формированию партийного мировоззрения, чем усвоению общеобразовательных знаний. Здесь на первом месте стояло высказывание Гитлера: „Не профессора и ученые, не мыслители и поэты вернули наш народ с задворок. Это заслуга исключительно политических солдат нашей партии.“ Сами по себе чистые гении в политической жизни не имеют никакой ценности, „если у них нет характера. Для политического лидера характер значит больше, чем так называемая гениальность, а храбрость важнее, чем благоразумие и мудрость. Самое главное заключается в том, что мы создаем организацию мужчин, которая властно, жестко и, если нужно, безоглядно будет защищать интересы нации.“

Подобные слова не могли не сказаться на преподавании в гитлеровских школах. На занятиях по «истории народа» с полной серьезностью говорилось о том, «что правильность нашего мировоззрения находит свое подтверждение в истории, географии, расовой науке, культуре, социально-экономическом учении, философии, античной истории и прочих науках.» Американский корреспондент Говард К. Смит, работавший на радиостанцию Си-Би-Эс и газету «Нью-Йорк Таймс», сообщал из Германии о школах Адольфа Гитлера: «Помимо чтения, письма, математики и искаженной немецкой истории молодежь получает знания о том, как работают шахты и как строят мосты. Тренировки спартанской молодежи меркнут на фоне их занятий по физическому развитию. Воспитание в целом направлено на промывку мозгов. Молодых людей заставляют верить в превосходство немцев над всеми другими народами. Их заражают расистской идеологией, учат ненавидеть христианскую веру и систему ценностей. Возможна лишь вера в божественную власть фюрера. Они покидают школу, будучи технически грамотными, сильными, чистоплотными и развитыми физически молодыми людьми, но в плане обладания моральными ценностями их развитие едва ли превосходит развитие орангутанга. Высшая цель, к которой они стремятся, — это героическая смерть.»