Гвидо Кнопп - История XX века в лицах

История — как хороший детективный роман. Многие вопросы вообще возникают только со второго взгляда, некоторые следы оказываются скрытыми или стертыми. И то, что кажется на вид красивым, редко бывает полной правдой.

Пролить свет на тьму прошедших событий — вот задача авторов-составителей «Истории в лицах», наших детективов прошлого. Они копаются в архивах в поисках секретных документов, беседуют с очевидцами и экспертами, вынуждают некоторых из участников все-таки сказать правду после длящегося десятилетиями молчания. Так они извлекают на свет поразительные, неожиданные, невероятные вещи — и разрушают тот или иной миф.

В центре внимания всегда находятся люди и события: с первого взгляда хорошо известные, не важно, разоблачают наши авторы-составители «Истории в лицах» в эксцентричном Вильгельме II «императора средств массовой информации», который благодаря ловкой саморекламе гораздо раньше своих современников стал выставлять себя с выгодной стороны, или приюты «Лебенсборн», ошибочно принимаемые за «элитные публичные дома» для СС, оказавшиеся вполне порядочными, и даже отягощенными идеологией расовой чистоты, приютами для молодых, незамужних беременных женщин, — в сборнике речь идет об истории с двойным дном. Бесчисленные прошлые события все еще покрыты туманом, который десятки лет тому назад напустили инсценировки, дезинформация и пропаганда — вспомним слова Уинстона Черчилля: «Правда настолько ценный продукт, что ее нужно защищать стеной лжи».

Возьмем три примера, которые не случайно связаны с двумя большими битвами народов XX века, с Первой и Второй мировыми войнами, — в конце концов, в войне первой всегда умирает правда. Вот история Маты Хари. Прекрасная, экзотическая и таинственная соблазнительница, еще при жизни ставшая легендой, жизнь которой в 1917 г. резко оборвалась под дулами французской расстрельной команды.

Своими захватывающими, напоминающими о востоке танцами со стриптизом она на рубеже нового века проникла в сердца и мужские фантазии изысканного парижского общества: чувственно-томный взгляд, тело покрыто богатыми украшениями и окутано прозрачными покрывалами, которые спадают одно за другим. Она нарушила запреты своего времени. И публика в сердце метрополии слишком охотно воспринимала мнимую дочь индийских браминов в роли вольной, охваченной чувственными желаниями красавицы. Под ее влияние попадали в основном состоятельные мужчины, с которыми она любила развлекаться вне сцены.

Первая мировая война сделала Мату Хари еще желаннее. Немецкие и французские секретные службы хотели воспользоваться ее прелестями — уже в целях шпионажа: она должна была выведывать в постели у высших офицеров важные военные подробности. Но Мата Хари влюбилась, запуталась в сетях шпионажа, была разоблачена французскими военными как двойной агент и казнена. С тех пор ее биография будоражит умы тонким переплетением искрометной эротики и большой мировой политики; она служит воплощением неотразимой хитрой шпионки.

Однако на самом деле Мата Хари была прежде всего авантюристкой, родом из добропорядочного голландского городка в провинции Фрисландия. Звали ее Маргарета Гертреда Зеле, и была она дочерью почтенного шляпника. Но прежде чем начать свою вторую жизнь в качестве куртизанки, она побывала во вполне буржуазном браке. Танцовщица искала признания и похвал. Но для французских военных она представляла ценность только как подлая соблазнительница и хладнокровный агент: процесс над ней и обвинение в шпионаже позволили отвлечь внимание от неудач на фронте. Откуда Маргарета была родом и чем она в действительности руководствовалась, долго оставалось в тени ее великой и трагической смерти.

Аналогично обстоят дела с историей о таинственной немецкой подлодке U-234. Незадолго до краха гитлеровского рейха подлодка вышла в направлении Японии с деликатным грузом — самыми современными реактивными двигателями для истребителей, несколькими тоннами оптического стекла, ртутью, свинцом, сверхсекретными рабочими чертежами. Но ДеАгостин U-234 стала легендой из-за десяти небольших металлических контейнеров размером 23 на 23 сантиметра. В них находилась окись урана, с помощью которой можно было производить оружейный уран для создания атомной бомбы. Когда наконец 8 мая 1945 г. весь немецкий вермахт капитулировал, U-234 давно находилась в открытом море — недостижимая на просторах океана для военных кораблей союзников. На протяжении пяти дней офицеры решали вопрос: должна ли подлодка зайти в ближайший порт и сдаться или попытаться на свой страх и риск пробиваться к Японии? В конце концов капитан-лейтенант Иоганн Генрих Фелер решил сдаться американцам. Команду вскоре отпустили домой; ДеАгостин U-234 весьма бесславно скончалась как цель для учебных торпед.

Однако игры воображения и умозрительные рассуждения все же принесли ей славу: смог бы груз на ее борту изменить ход войны Японии против США незадолго до ее конца? Не стерли бы тогда атомные бомбы с лица земли Сан-Франциско и Сиэтл вместо Хиросимы и Нагасаки? Авторы-составители «Истории в лицах» документально доказали: атомные исследования японцев находились еще в начальной стадии. Даже если бы U-234 и попала в Японию, ее радиоактивный груз уже не смог бы повлиять на ход войны. Но существует еще одно подозрение: не была ли использована захваченная окись урана для изготовления бомбы, сброшенной на Хиросиму? Не нашел ли все-таки зловещим образом смертельный груз с борта U-234 свой путь в Страну восходящего солнца? Книга дает ответ на этот вопрос.

В решающем году XX века, 1945 г., победная улыбка была на губах у еще одного из главных действующих лиц Второй мировой войны — Уинстона Черчилля. По всему миру ходили фотоснимки великого политика: во рту сигара, на голове шляпа, полное веселое лицо. «No sports» («Никакого спорта») — с этим девизом Черчилль не только гордо прожил 90 лет, но и стал покровителем всех, кто спорт не любит. Однако сейчас сыщики истории поколебали алиби для лентяев: не только потому, что приведенная цитата не имеет надежного подтверждения — в действительности Уинстон Черчилль занимался спортом даже в избытке. Крикет, плавание, фехтование, верховая езда, поло — список его спортивных увлечений почти не имеет конца.

И все-таки легенда о хронической лени Черчилля — не только живучая газетная утка, но одновременно и высокая политика: для британцев дородный сибарит с толстой гаванской сигарой был символом. В самые тяжелые для них часы его внешний вид предвещал лучшие времена. Когда сэр Уинстон посещал кварталы Лондона, превращенные немецкими бомбами в развалины, он был для соотечественников скалой среди прибоя, которую ничто не может поколебать. Черчилль в прямом смысле слова олицетворял собой твердое убеждение, что жизнь все же имеет смысл, несмотря на «кровь, пот и слезы». Если бы он мог предвидеть, что через несколько десятков лет на него будут ссылаться все закоренелые ненавистники спорта, он был бы «not amused» — «не рад».