Николай Зенькович - Покушения и инсценировки: От Ленина до Ельцина

Яковлев умел держаться на трибуне, мастерски владел ораторскими приемами, позволявшими постоянно подогревать внимание аудитории. Остроумные колкости в адрес КГБ вызывали улыбки.

— Была ли прелюдия августовского путча? Да, нечто подобное происходило 28 марта, когда в Москву были введены войска. Зачем? Я спросил об этом Горбачева, и тот сказал, что есть информация КГБ: демократы готовятся к захвату Кремля. На предприятиях куются крюки. Мэр столицы Попов эту информацию прокомментировал так: «Да у нас даже веревок в Москве не хватит, чтобы забросить крюки на кремлевскую стену…»

Затронув тему КГБ, свидетель подробно поведал суду о практике борьбы с некоторыми инакомыслящими из партийной верхушки. Подслушивание и прослушивание было в порядке вещей. Иногда даже генсек не мог объяснить, по чьей инициативе это делалось.

Доведенный до кипения разоблачениями политического расстриги, один из представителей КПСС, профессор Рудинский, в упор, бездипломатничанья, спросил:

— Вы агент ЦРУ?

Свидетель умел держать удар. Под смех президентской стороны он сказал, что его американские хозяева считают Рудинского сотрудником израильской разведки.

Взаиморазоблачения агентов прекратил председатель суда Зорькин.

К числу сенсационных разоблачений, которые сделал Яковлев, относилось и заявление о готовившемся на него в недрах КГБ покушении.

Оно замышлялось зимой девяносто первого года, после того как Яковлев побывал в Прибалтике. Вернувшись в Москву, он вскоре убедился, что его телефон поставлен на прослушивание. А один старинный друг, генерал КГБ, предупредил:

— На тебя готовится дорожно-транспортное происшествие. Берегись.

И тогда еще не исключенный из КПСС Яковлев подошел к председателю КГБ Крючкову и сказал:

— Передай своим — они просчитаются. Я оставил письмо, и его опубликуют по трем адресам.

Письмо начиналось словами: «В случае моей внезапной смерти…»

В момент, когда Яковлев озвучивал свое сенсационное разоблачение, касающееся намерения Крючкова, эксглава КГБ находился в следственном изоляторе «Матросская тишина», куда был помещен еще в августе девяносто первого года по делу ГКЧП. То есть пребывал под стражей четырнадцать месяцев — более года.

Услышав в тюремной камере о том, что Яковлев обвинил его в организации автомобильной катастрофы, Крючков изумленно всплеснул руками.

— Поразительная по своей беспардонности ложь! Причем не выдерживающая никакой критики!

Но кто мог услышать голос узника? Разве что его адвокат Иванов. Толстые тюремные стены отделяли подследственного от прессы.

Адвокат внимательно слушал своего подзащитного, который отрицал даже сам разговор с Яковлевым.

— Никогда Александр Николаевич не подходил ко мне с этим вопросом. Не говорил ни о каком письме. Дорожно-транспортное происшествие? Бред какой-то!.. Ничего подобного и в помине не было.

Крючков — человек сдержанный, немногословный. Годы работы в лубянском ведомстве наложили свой отпечаток и на манеру изложения мыслей. Аналитический ум сразу же сосредоточился на уязвимых местах обвинения.

— Что помешало Яковлеву обнародовать ставший ему известным «факт» раньше, еще в бытность мою председателем КГБ? Почему он поведал об этом только сейчас?

Адвокат тоже удивился. Действительно странно: человека предупреждают, что на него замышляют покушение, а он молчит.

— Почему он сразу не сообщил президенту? — размышлял далее Крючков. — Ведь с Михаилом Сергеевичем его связывали теплые отношения. Не доложил Верховному Совету? Не рассказал обо всем журналистам?

Адвокат согласно кивал головой: предание публичной огласке полученного известия наверняка бы расстроило планы КГБ.

— В конце концов, Александр Николаевич мог бы рассказать об этом в августе-сентябре девяносто первого года, когда модно было лить грязь на ГКЧП, — продолжал Крючков. — А то вдруг — год спустя…

Как-то само собой вспомнилось, что 19-20 августа Яковлев особой активности не проявлял. Объявился он «на людях» лишь после того, как члены ГКЧП были арестованы. Только тогда он выступил с балкона Белого дома.

Казалось бы, самое время обнародовать коварный замысел КГБ. АН нет, о замышляемом против него теракте сказал лишь в 1992 году.

— А может, Александра Николаевича ввели в заблуждение? — высказал осторожное предположение адвокат. — Тот самый генерал, на которого он ссылается?

— Не было никакого генерала, — убежденно произнес Крючков. — И быть не могло. Это самая настоящая клевета. Впрочем, если Александр Николаевич будет настаивать на существовании своего осведомителя, есть прекрасная возможность отблагодарить его, представив к награде — как-никак, спас жизнь отцу русской демократии…

Адвокат рассмеялся.

— Это было бы забавно.

— А что остается делать в моем положении? — спросил Коючков. — Я ведь арестован и нахожусь под стражей. Но и молчать не могу. Не вижу иного выхода, кроме как обратиться к генеральному прокурору с требованием провести официальную проверку этого публичного заявления.

— Вы хотите, чтобы вам вменили в вину организацию покушения на жизнь Яковлева?

— И не только на него. Оказывается, несколько лет назад я готовил террористический акт и против Ельцина. Его убийство должно было произойти в Таджикистане, а мой соучастник — руководитель органов безопасности этой республики, — горько улыбнулся Крючков.

Адвокат понял, что его подзащитный знал о публикации в «Московских новостях» — именно там было опубликовано это сенсационное сообщение.

— Следствие провести будет несложно, — размышлял узник «Матросской тишины». — Времени прошло немного, и сотрудники аппарата КГБ, через которых я собирался осуществить оба покушения, наверняка живы.

В тот же день Крючков подготовил заявление генеральному прокурору.

Сегодня Крючков и Яковлев — непримиримые враги, регулярно обменивающиеся взаимными выпадами друг против друга в устных и печатных выступлениях.

Вражда была не всегда. Более того, Горбачев именно с подачи Александра Николаевича утвердил Крючкова председателем КГБ, который сменил на этом посту фронтовика генерала армии Чебрикова.

По словам Крючкова, с Яковлевым он впервые встретился в 1983 году. В то время Владимир Александрович возглавлял советскую внешнюю разведку. Как-то ему доложили, что его хочет навестить посол в Канаде Яковлев. Крючков не удивился — советские послы регулярно посещали Первое главное управление КГБ.

Глава внешней разведки поинтересовался у руководства канадского направления, какие конкретные вопросы хочет затронуть гость, к чему нужно быть готовым.