Джон Маркоф - Хакеры (takedown)

Здание производило впечатление исключительно жилого, судя по списку фамилий рядом с кнопками звонков в парадном. На лифте размером с холодильник их подбросило на пятый этаж. У двери их приветствовал бородатый, плотный, хорошо одетый мужчина лет сорока. С Карлом они обменялись рукопожатием, как старые друзья. Затем Карл сделал жест в сторону своего коллеги: «Это мой хакер, Пенго», – произнес он с ноткой торжества. Сергей повернулся к Пенго – настоящее имя его было Ханс Хюбнер, но в течение нескольких лет его знали как Пенго – и протянул ему руку.

Вначале все шло без особого напряжения. Секретарша приготовила кофе. Сергей, радушный и деловитый, расспрашивал Пенго на прекрасном немецком с русским акцентом. Какое социальное происхождение молодого западноберлинца? Каковы его взгляды, в частности политические? Пенго гордо отвечал, что он из левацких западноберлинских кругов – движение шестидесятых. Что он симпатизирует целям Михаила Горбачева в Советском Союзе. Было похоже, что Сергея это слегка позабавило. Затем он вернулся к делам. Повернувшись к Карлу, он спросил: – У вас есть что-нибудь для меня?

Карл извлек из портфеля магнитную пленку и дискеты, передал их Сергею, и разговор сразу стал серьезным. Пенго объяснил, что на дисках записана программа защиты компьютеров фирмы Digital Equipment Corporation, а на пленке Сергей может найти еще кое-какие интересные программы.

Сергей уточнил, что в первую очередь заинтересован в получении программ, связанных с самыми передовыми технологиями. Эти сложные и дорогие программные продукты были включены в списки эмбарго с целью воспрепятствовать утечке высоких технологий из Западной Европы и США в Восточную Европу. В частности, он поинтересовался, не сможет ли Пенго раздобыть программы для компьютерного проектирования микроэлектронных чипов. Задумавшись на мгновение, Пенго решил объяснить Сергею, чем, собственно, занимается хакер. Он рассказал, что с помощью компьютера может путешествовать по всему свету. В мгновение ока он способен перепрыгнуть из Западного Берлина в Пасадену, войти в иностранную компьютерную систему и выйти из нее. Но в то же время, пожаловался Пенго, средства передачи информации, которыми он располагает, ограничены. У него есть модем, но он передает и принимает жалкие 120 знаков в секунду. Электронная кража программного продукта, который нужен Сергею, при той скорости, которую может вытянуть Пенго, потребует многих дней, так что вся затея может оказаться слишком рискованной. Пенго перешел в наступление.

– Конечно, я смог бы сделать это, имея подходящее оборудование. Например, высокоскоростной модем, из тех, что позволяют быстрее маневрировать. Желателен также более мощный компьютер, и чтобы память была побольше.

Кроме всего прочего, его мечтой было заняться хакингом на мощных компьютерных системах. Однако Сергею он в этом не сознался. Пенго умолк в ожидании. Сергей молчал. Тогда юноша продолжил:

– Не хотели бы русские создать мне условия для безопасного хакинга по телефонным линиям, которые не прослушиваются? Можно заниматься хакингом даже из Восточного Берлина. Это было бы к общей пользе.

Он не почувствовал симпатии и не заметил даже искры понимания со стороны Сергея. Единственной реакцией было предложение, чтобы Пенго попытался выполнить требуемое. После чего можно будет вернуться к этой теме. Если у Пенго возникнет необходимость, он может свободно заходить. После этого русский пригласил своих гостей перекусить с ним. Посещение получилось для двух западногерманцев если не вполне успешным, то по-своему поучительным. Пенго установил связь с агентом КГБ и понял, что таким путем можно оказаться вовлеченным в шпионаж в пользу Советов.

Подавляющему большинству людей в возрасте восемнадцати лет, независимо оттого, интересуются они компьютерами или нет, никогда не удалось бы принять участие в деловом разговоре с агентом КГБ. Если бы Пенго попросили описать, как он чувствует себя в связи с тем, что произошло, – с точки зрения политики или хотя бы этики, – скорее всего, он пожал бы своими костлявыми плечами, скрутил еще одну сигарету и ушел бы от ответа. Не потому, что он несуществен, а потому, что раздражает и к делу не относится. Политика и этика – мог бы сказать он – здесь ни при чем. Хакинг – это и средство, и цель. Информация и ее предназначение – дело второстепенное. Чтобы заняться хакингом, ему был нужен мощный компьютер. Раздобыть его Пенго не мог. Русские могли бы, те самые русские, которые вроде бы были заинтересованы в том, чтобы дать ему возможность предаваться своей страсти. Он по праву мог бы сказать, что цель его чиста и граничила с героизмом: он поставил перед собой задачу стать лучшим хакером в мире. То, что он жил, будто бы попав на страницы шпионской повести, делало все еще более захватывающим.

Пенго происходил из среднего класса. Его родители были берлинцами, судьбы которых в 1961 г. были разорваны стеной, разделившей их родной город. Западные войска вошли в Берлин в 1945 году, спустя пять лет, как родился его отец, Готфрид Хайнрих Хюбнер. Город управлялся совместно четырьмя союзными державами. Он был ужасно разрушен: осталась только половина жителей, повреждена пятая часть зданий. Не было ни электричества, ни газа, а питьевую воду вынуждены были привозить из деревень.

В конце 1950 года, когда поездка с Востока на Запад обходилась в стоимость билета на подземке, Готфрид поступил в Технический университет Западного Берлина. Его частенько навещала Рената, миниатюрная блондинка – школьная любовь. Ее поездки из Восточного Берлина происходили вопреки строгому запрету отца, убежденного коммуниста. Однажды он так разъярился, что сообщил восточногерманским властям о недостойном поведении девятнадцатилетней девушки. Он выгнал ее из дома, но Рената продолжала поездки к Готфриду, рассудив, что при желании сможет вернуться, когда захочет, а противодействие отца теперь несущественно. Однако ее будущим распорядился случай. Во время одного из таких посещений в конце лета 1961 г., за день до того, как она намечала вернуться, сердце города прорезала черта. У Бранденбургских ворот молодая пара наблюдала, как восточногерманские солдаты разматывали рулоны колючей проволоки для временного ограждения длиной около сорока пяти километров. Через несколько дней берлинская стена уже строилась.

Готфрид и Рената поселились в Шенеберге, старинном районе Западного Берлина, который стал известен всему миру благодаря своей ратуше, со ступеней которой Дж.Ф.Кеннеди произнес знаменитую речь (“Ich bin ein Berliner" – «Я – берлинец»). Рената изучала графический дизайн, а Готфрид намеревался стать инженером-строителем. Оба были вовлечены в движение за свободу личности, против режимов личной власти, европейский аналог американского левацкого движения контркультуры, прокатившегося по Европе. Когда Рената забеременела, они поженились. Ей пришлось оставить свои занятия, чтобы все время отдавать материнским обязанностям.