Валентин Лесков - Сталин и заговор Тухачевского

Во всяком случае, совершенно несомненно и другое: так, как он, на Якира и Уборевича смотрело значительное количество командиров. Одни шли за ними по доверию, а другие в надежде на блестящую и быструю карьеру, третьи — как тайные члены нелегальной оппозиционной организации. И именно поэтому все эти «верные» и представляли значительную опасность, так как авторитет командующих вполне мог увлечь их в самую гнусную и опасную авантюру. Поэтому с государственной точки зрения решительные действия Сталина были абсолютно правомерны и справедливы.

Как умер глава ПУРа РККА, долго держалось в секрете. Но наконец-то некоторые важные факты все-таки оглашены, так что можно составить достаточно правильную картину.

Теперь известно, что после праздника Первое мая 1937 г. у Гамарника началось жестокое обострение диабета. (Полковник А. Якубовский. Выбор Яна Гамарника. // Сб.: Реабилитированы историей. М., 1989, с. 83). Болезнь заставляла его то сидеть дома, то снова выходить на работу, когда становилось легче. От своих людей, занимавших значительные посты в ведомствах, он получал приватную информацию, приводившую в трепет.

Первые признаки серьезных провалов наметились в связи с арестами двух видных военных руководителей — В.М. Примакова и В.К. Путны (14 и 20 августа 1936 г.). Обоим вменялось в вину (пока еще!) участие в «боевой группе троцкистско-зиновьевской контрреволюционной организации». Положение Путны было при этом особенно сложным: его, как военного атташе, работавшего за границей, обвиняли в прямых связях с Троцким и переправе в СССР его «директивы о терроре».

Начиналась новая волна арестов, все больше затрагивавшая армию. В ноябре 1936 г., на Чрезвычайном восьмом съезде Советов, очень взволнованный Тухачевский отвел в сторону Н.Н. Крестинского, зам. наркома по иностранным делам, и сказал ему: «Начались провалы, и нет никаких оснований думать, что на тех арестах, которые произведены, дело остановится». Маршал высказывался за немедленное выступление. Крестинский отправился на совет к Розенгольцу. После обсуждения пришли к единогласному выводу, что Тухачевский прав. Оба корреспондента Троцкого послали ему по письму, излагая обстановку. Тот ответил согласием. При этом письмо Розенгольцу, который всегда поддерживал Троцкого, пришло раньше, Крестинскому же — только в конце декабря (с Троцким у него часто случались серьезные размолвки).

Противная сторона, однако, тоже не дремала. Ягода, несомненно, попал под подозрение, был снят с поста главы НКВД и заменен Н.И. Ежовым (27.09. 1936 г.). Ему был предоставлен до 4 апреля 1937 г. пост наркома связи (Рыков лишился и этого).

Уже через месяц Ежов объявляет о раскрытии крупного троцкистского заговора в Сибири. Это никак не могло показаться удивительным или невероятным, так как Сибирь с начала революции служила одной из политических баз Троцкого.

Раскрытие этого заговора «подвело под монастырь» всю верхушку НКВД, состоявшую из старых чекистов — сторонников Ягоды. Трудно было поверить, что люди с таким опытом могли «прохлопать» достаточно разветвленный заговор. Началась чистка и аресты (в том числе и по обвинению в шпионаже). Позже Ягода признался, что он ждал собственного ареста уже с начала нового, 1937 г.

10 апреля. В этот день Гамарник фактически снят с поста начальника Политуправления Наркомата обороны (но приказ еще не подписан). На его место назначен Л.Л. Мехлис (1889-1953, чл. партии с 1918), бывший начальник секретариата Сталина, затем главный редактор «Правды». В тот же день в Наркомате произошло бурное партийное собрание. Туда вызвали для доклада о текущем моменте Ежова. После его доклада стороны столкнулись в жесточайшей полемике. Уже на следующий день пошел слух, что НКВД потребовало от Политбюро санкций на арест Тухачевского, Якира, Уборевича, Корка, Фельдмана, что Тухачевский уже не сидит в своем кабинете. (Александров. С. 162-163.)

21 апреля 1937 г. Ежов передал в адрес Сталина, Молотова и Ворошилова уведомление относительно Тухачевского, который собирался ехать в Лондон на коронацию нового английского короля Георга VI, как официальный советский представитель. Ежов сообщал, что по полученным зарубежным данным на него готовится покушение с целью вызвать «международное осложнение», что НКВД не может гарантировать безопасность и потому просит отменить поездку.

22 апреля решением Политбюро ЦК партии поездка была отменена. По согласованию с Ворошиловым, чтобы не срывать мероприятие, маршала решили заменить В.М. Орловым, другим заместителем наркома обороны. На другой день, 23 апреля, Тухачевский расписался на бланке уведомления Ежова, показав, что знаком с документом.

В это время уже шли усиленные допросы ближайших сотрудников Ягоды. Среди них находились и те, кто в 1935 г., по распоряжению своего наркома, доставили в НКВД арестованных Зиновьева и Каменева: начальник секретно-политического отдела Молчанов (ведал борьбой с нелегальными троцкистскими организациями), начальник оперативного отдела и глава охраны Сталина Паукер, его заместитель Волович и секретарь наркома Буланов.

22— 25 апреля Ежов получил данные о преступных связях Ягоды со многими военными руководителями, в том числе с Тухачевским, Корком, Уборевичем, Эйдеманом. Сам Ягода отчаянно отпирался от близкого знакомства с ними. Но бывшие соратники различными неоспоримыми фактами его изобличали. Первыми стали кое-что вспоминать начальник Особого отдела НКВД М.И. Гай и заместитель наркома НКВД Г.Е. Прокофьев.

Уже 27 апреля их примеру последовал З.И. Волович. Он прямо заявил, что Тухачевский — из числа самых видных руководителей заговора, и что он должен обеспечить ему вооруженную поддержку. Воловича лично допрашивал Ежов, а «работали» с ним следователи Ярцев и Суровицких.

Позже, во времена Хрущева, при новом рассмотрении «дела военных» в КПК, Суровицких объявлял показания Воловича, как и прочих чекистов, «подготовленной провокацией», ибо они таким образом «закрепили нужную Ежову» «солидность и серьезность заговора». (Известия ЦК КПСС. № 4, 1989 г., с. 46). Однако никаких доказательств своим утверждениям он не дал. И весь материал, относящийся к данному эпизоду, до сих пор не опубликован, не может быть подвергнут проверке, поэтому не вызывает доверия. Слишком мало голословно заявить: «Они (показания) были добыты с помощью обмана, провокации и насилия». (Там же, с. 46.) Все это выглядит смехотворно! Ведь допрашивали не детишек или школьников, а чекистов-профессионалов, которые сами за свою жизнь провели тысячи допросов! Уж они-то отлично знали все способы ухода от ответа, «запутывания следов», тончайшей клеветы на невиновных, которых надо было втянуть в дело для выигрыша времени!