Валентин Лесков - Сталин и заговор Тухачевского

Будущий маршал Г.К. Жуков знал Кутякова очень близко: по его словам, их связывала «близкая дружба». И отзывался он о нем так: «Знал я Ивана Семеновича более 20 лет и всегда восхищался им и как командиром, и как сильным и волевым человеком». Очень лестными были отзывы и других людей. Жена С. Вострецова (1883-1932, чл. партии с 1920), знаменитого героя Гражданской войны, командира корпуса, имевшего три Георгиевских креста за храбрость и четыре (!) ордена Красного Знамени, хорошо знавшая его в силу дружбы с мужем, отзывалась о нем так: «Его простота в обхождении, отсутствие рисовки, какой-либо позы (все же герой) сразу же располагали к себе. Его смех, громкий, раскатистый, какой-то открытый, делал его лицо добрым. А глаза, когда улыбались, всегда были с лукавинкой, хитринкой. Коренастая, ладно скроенная фигура говорила о физической силе, тренировке. Все эти внешние качества в нем привлекали, вызывали чувство симпатии».

Бывший командир бригады И. Занин вспоминает так: «Все бойцы дивизии, от рядового до командира, непоколебимо видели в Кутякове преданного борца за советскую власть, а командиры особенно восхищались его природными способностями — настолько он был сообразителен, находчив, с такой здравой логикой, что даже приходилось завидовать».

Очень интересную черту выделяет в характере мужа его жена К.Т. Додонова, бывшая гимназистка, работавшая во время Гражданской войны в штабе чапаевской дивизии: «Требуя честности от других, он сам был во всем честен. Его боязнь — использование служебного положения — была беспредельной, болезненной щепетильностью».

Сын же Кутякова Владимир Иванович выделяет в личности отца следующее: «Сколько я помню, он всегда чему-нибудь учился. У него уже была своя большая библиотека, а он продолжал выписывать академические издания. Книги он любил безгранично. Не меньшая страсть была у него к театру. Восхищался балетом, посещал Малый театр, но больше всего преклонялся перед оперным искусством. В Большом театре он не пропускал ни одной постановки. И всякий раз, когда я приезжал домой из Ленинграда, где учился в военно-морском училище, встречая меня, он говорил: „Сегодня ты пойдешь в театр. Я слушал эту оперу, а ты нет!“ Если я начинал возражать, он нередко принимал артистическую позу и шутливо затягивал:

О дайте, дайте мне свободу,

Я свой позор сумею искупить!

Отец любил эту арию и часто ее пел. А когда в нашем доме бывали чапаевцы, после долгих воспоминаний и серьезных разговоров, пелись песни степные, Гражданской войны, о Чапаеве. Отец как-то затихал, опускал голову, пел с болью, обняв кого-нибудь за плечи. А когда песня обрывалась, он говорил: «Вот она жизнь». Но стоило кому-нибудь затянуть маршевую, победную, он преображался неузнаваемо. Любил он и веселую удаль.

Но таких минут становилось у него все меньше и меньше: то он уезжал на учения, то спешил в издательство, то на конференцию какую-нибудь».

Кутяков был искренне предан делу социализма. И сам о себе любил говорить: «Я всего лишь солдат моей партии и моего народа». Как выходец из деревни и бывший батрак, Кутяков охотно поддерживал связь с сельским миром (брат его продолжал жить и работать в родной деревне). Он признавал значимость коллективизации. И ничуть не сомневался в большом ее значении для страны в будущем. «Колхозный строй, — говорил Кутяков в 1936 г., — создаст такой твердый, крепкий тыл в нашей стране, что мы можем выдержать не только любую продолжительную войну, но и обеспечить Красной Армии возможность победить не только отдельно взятую какую-либо капиталистическую страну на востоке или западе (Германия или Япония), но и вести продолжительную борьбу со многими государствами».

Как же, благодаря чему Кутяков погиб, почему он попал в списки военачальников, репрессированных в 30-е годы? Объяснение заключается (в самой общей форме) в близких отношениях с Тухачевским, которого он рассматривал как своего уважаемого начальника, с Эйдеманом и многими другими сторонниками опального маршала. Жена Вострецова, вспоминая события 30-х годов, в связи с подготовкой Кутяковым его военно-исторических книг (а он создал ряд книг очень интересных), пишет: «Собирались главным образом у нас в номере, куда частенько наезжал и Борис Миронович Фельдман (друг Вострецова по Дальнему Востоку, начальник штаба Ленинградского военного округа). Приезжал и Иван Федорович Федько, тоже герой (4 ордена Красного Знамени) — помощник командующего. А уж Михаил Николаевич Тухачевский, отличавшийся особым хлебосольством, собирал своих боевых друзей у себя на квартире. Обсуждения, споры порой бывали горячими, критика дружеская, но порой острая — в спорах рождалась истина». Та же жена Вострецова замечает еще (с. 106), что к мнениям Тухачевского Кутяков «всегда прислушивался с особым вниманием».

Успехи маршала в «обработке» и привлечении на его сторону людей удивления не вызывают. Он имел громкую славу, устойчивую репутацию, большой моральный авторитет, имел подход. Сестра Тухачевского Арватова так характеризует брата: «Понимал человека и обладал редким даром разговорить любого. Для него не было закрытых людей. И при всем том был Очень прост в общении».

Итак, Кутяков являлся твердым военно-политическим сторонником Тухачевского. По прошлому считал себя учеником М. Фрунзе и В. Чапаева, поскольку их дивизия входила в 4-ю армию М. Фрунзе и он поддерживал с ним тесные отношения. Поскольку Кутяков являлся старостой влиятельного чапаевского землячества, Тухачевский был очень заинтересован, чтобы привлечь его вместе со всеми соратниками на свою сторону. И это ему удалось. Уже отсюда ясно, что Кутяков пострадал не «просто так».

Но в чем конкретно заключалась его вина? На этот вопрос можно ответить с полной уверенностью: выполняя секретные указания Тухачевского, он пытался завербовать в оппозиционную организацию еще некоторых высших командиров округа, без поддержки которых выступление являлось невозможным, и подтолкнуть войска округа к военному мятежу.

Правильно ли такое утверждение? Чтобы ответить на данный вопрос, придется сначала вкратце описать сам округ и его командные кадры.

Приволжский военный округ по тем временам считался второстепенным, поскольку являлся внутренним. Значительными военными силами он не располагал. Этому способствовала и недавно проведенная военная реформа, уменьшившая его размеры. В сентябре 1937 г. в военных маневрах участвовали 24 тыс. солдат и офицеров, 105 танков, 29 самолетов, более 400 автомашин. Резерв вооруженных сил составляли войска ПВО (только в Саратове их числилось более 10 тыс. человек), милиция и пожарная охрана! Лагеря Осоавиахима за лето пропускали до 3 тыс. человек. И работа по отбору и подготовке кадров велась с большой энергией.