Игорь Бунич - Быль беспредела, или Синдром Николая II

— Не знаю, — признался Куманин. — Просто ума не приложу, зачем он им понадобился.

— Так я вам скажу, — голос Феофила зазвенел от волнения. — Вы не все пленки прослушали. Он говорил такие вещи, от которых у вас там все просто обязаны были переполошиться.

— Что он такое говорил? — удивился Куманин. — Что мог сказать пятилетний ребенок, чтобы вызвать такой переполох?

— Мне не хочется это повторять, — сказал Феофил, — особенно вам. Вы так болезненно на все реагируете. Скажу только, что он сделал несколько прогнозов, за которые в нашей стране вполне можно получить полновесный лагерный срок. И сделал это в интернате в присутствии персонала. Разумеется, пошел слух, а может, и «стук», после чего все и произошло. Я так считаю.

— А Надя куда исчезла? Она в вашу теорию как-нибудь вписывается? — спросил Куманин.

— Надя была для Алеши, пришедшем ниоткуда, фактически матерью. Он безумно привязался к ней. Когда он попал в руки ваших коллег, то те оказались в дурацком положении, никто не сумел обращаться с ним. Видимо, он потребовал, чтобы рядом с ним продолжала находиться Надя, и его требование было выполнено…

— Потребовал? — удивился Куманин.

— Ну, просил, если хотите, — пожал плечами Феофил. — Хотя мне, кажется, что это было требование. «Не верь, не бойся, не проси» — просить у вас что-либо бессмысленно, а требования вы выполняете быстро.

Феофил процитировал Солженицына, видимо, для того, чтобы вызвать у Куманина очередной приступ ярости. Но ошибся, поскольку тот Солженицына не читал и думал совсем о другом.

— Значит, вы считаете, — сказал он, — что ее просто арестовали на улице?

— Не думаю, — ответил Феофил. — Ей позвонили, наверное, и объяснили обстановку. Другими словами, ей оказали доверие, и она согласилась. Надя ведь такой же советский человек, как и мы все.

— Согласилась? — переспросил Куманин. — Не предупредив родителей? Что-то не верится.

— Тут возможны варианты, — сказал Феофил. — Очень может быть, что ей обещали, Что вечером она вернется домой, или попросили привезти какие-нибудь вещи для мальчика, лекарства или что-нибудь в этом духе. А потом или задержали, или Алеша не отпустил, или сама не захотела уезжать без него. Почему не позвонила? Тут тоже возможны разные объяснения. Не исключено, что мальчик, попав в ваши руки, сразу же заболел или имитировал болезнь. После исчезновения Нади прошло всего двое суток. Я уверен, что она так или иначе даст о себе знать, вот увидите.

— Что-то мне все это кажется сказкой, — признался Куманин, — вначале я, признаться, просто считал вас чокнутым с мелкоуголовными наклонностями. Теперь вижу, что вы очень способный психоаналитик, хотя и с завихрениями. Кое-что из того, что вы мне рассказали, совпадает и с моей собственной информацией. Я начинаю думать, что вы правы в том, что касается Нади. Но Алеша Лисицын… Не бывает такого, чтобы люди появлялись ниоткуда. Его обнаружили в Ростове Великом на автобусной остановке. Не поленюсь и съезжу туда и, уверяю вас, многое выясню: откуда он появился, зачем, и кто его на этой остановке оставил.

— Кстати, — спросил Феофил, — вам лицо этого мальчика никого не напоминает?

— Да, — согласился Куманин, — мне все время кажется, что я уже где-то видел это лицо, но я не могу сообразить где.

— Он очень похож на покойного цесаревича Алексея Николаевича, — заметил Феофил. — Не находите?

Лицо цесаревича Алексея, сына Николая II, Куманин видел накануне на обложке книги Чарльза Гиббса, но оно не вызвало у него никаких ассоциаций.

— Нет, не нахожу, — сказал он Феофилу.

Феофил поднялся, подошел к книжным полкам и извлек оттуда фоторепродукцию, изображающую пятилетнего царевича на руках у дядьки-матроса. Царевич был одет в матроску, на голове бескозырка с надписью на ленте: «Штандарт». Он положил картинку перед Куманиным на стол, а рядом уже знакомую фотографию Нади с Алешей на руках.

— Безусловно, это разные люди, — заявил экс-психиатр таким тоном, как будто цесаревичу Алексею, будь он жив, было бы ныне, в 1989 году, не восемьдесят пять лет, а пять. — Алеша гораздо светлее, у него другой овал лица. Но обратите внимание на нос, очень характерный разрез глаз и главное — губы. Согласитесь, сходство очевидно.

— Прекратите, — болезненно поморщился Куманин. — У меня голова уже болит от ваших фантазий. Теперь понимаю, почему вас при Андропове не посадили, а отправили лечиться. Я бы поступил точно так же…

Но вдруг, то ли под воздействием токов, исходящих от Феофила, то ли от их разговора, Куманин увидел сходство между Алешей Лисицыным на руках у Нади Шестаковой и цесаревичем Алексеем на' руках у дядьки. Куманин решил, что с него достаточно. Он посмотрел на часы. Было два часа дня. Надо было возвращаться в Москву.

— Ладно, — сказал он, — пора ехать.

— Мне следовать за вами? — спросил Феофил.

— Пока не надо, — сказал Куманин, — когда вы мне понадобитесь, я найду вас. Запишите мой телефон. Если будет что-нибудь новое о Наде, звоните. Здесь откуда-нибудь можно позвонить?

— С почты, — с чувством облегчения сказал Феофил, — правда, не всегда удается дозвониться.

— Постарайтесь, — Куманин встал и направился к выходу. Уже подходя к машине, он спросил Феофила:

— Кем был мой однофамилец, в честь которого названа здешняя богадельня? Говорят, и село до революции носило то же имя?

— Серпуховский купец, — ответил Феофил, — был очень богат, гонял по Волге пароходы, торговал солью и рыбой. Во многих окрестных селах строил церкви, богадельни и школы. Но жил постоянно в самом Серпухове, где была еще куманинская пристань. Сейчас никакой пристани там уже давно нет. А недалеко отсюда у него была дача — шикарный трехэтажный особняк с колоннами. Я видел фотографию в одном из старых журналов, «Столица и усадьба», кажется. Вы когда сюда ехали из Москвы, обратили, наверное, внимание на идущую вправо дорогу, где пост ГАИ. Это и есть дорога к особняку.

— Он сохранился? — удивился Куманин.

Феофил пожал плечами:

— Не знаю. Там с довоенных еще времен какой-то сверхсекретный институт, и никого туда не пускают. Слух ходил, что там изобретают какие-то невидимые лучи для сбивания самолетов. Возможно, особняк сохранился, но в перестроенном виде.

— А что потом стало с этим Куманиным, известно?

— В Оке утопили вместе с моим дедом, — ответил Феофил.

Садясь в машину, Куманин задал последний вопрос:

— А как этого Куманина звали? Не знаете?

— Не знаю, — признался Феофил. — Мать, может, знает. Я уточню, если вас это интересует. Вдруг родственник?

Куманин, ничего не ответил, газанул и доехал по дороге в сторону куманинской богадельни.

III

Еще на подъезде к дому Пименова Сергей подумал, что надо бы залить воды в радиатор машины. Но псих-психиатр настолько заморочил ему голову своими библейско-мистическими рассуждениями, что он забыл об этом. Куманин уже проехал пост ГАИ на таинственной лесной дороге, ведущей, как удалось узнать, к бывшему особняку купца Куманина, когда тревожно замигала лампочка температуры, оповещая о том, что дальнейшая езда погубит двигатель. Сергей выругался, остановил машину и вышел на дорогу. Натянув грубую рабочую рукавицу, он снял пробку радиатора, и оттуда повалил пар, как из лопнувшей трубы теплоцентрали. Он оглянулся вокруг. С левой стороны дороги сплошной стеной стоял лес. Жара последних дней насухо высушила все придорожные канавы. До ближайшей же речки, где можно было набрать воды, было еще километров семь. Однако справа лес уже отступал метров на пятьсот от дороги, и на пологом косогоре притулился небольшой домик, утонувший в зелени растущих кругом молодых сосен. Выбора не было. Достав из багажника ведро и заперев машину, Куманин пошел через поле к этому дому. Взобравшись на косогор, он увидел внизу несколько десятков крыш какого-то поселка.