Игорь Бунич - Быль беспредела, или Синдром Николая II

— А я не знаю, где нахожусь и что все это вообще значит, — зло продолжал Куманин. — На каком основании я задержан в момент проведения оперативно-розыскного…

— Достаточно, — прервал его мужчина в галстуке бабочкой, — не пререкайтесь. Я спрашиваю, что у вас в дипломате?

— Личные вещи, — сдерживаясь, ответил Куманин.

— Хорошо, — после некоторой паузы проговорил мужчина в жилете. — Следуйте за мной.

Шагая друг за другом (Куманин сзади), они прошли по ковровой дороже к двустворчатым дверям, за которыми оказалось обширное помещение, уставленное низкими столиками и мягкими креслами — что-то вроде курительной. На стене висели портреты Горбачева и Андропова.

Жестом руки приказав Куманину подождать, человек в жилетке прошел в обитую кожей дверь, находящуюся в глубине помещения. Вскоре он вернулся и кивком головы разрешил Куманину войти. Пропустив его мимо себя, он бесшумно прикрыл дверь.

Куманин очутился в кабинете с тщательно зашторенными окнами. В комнате было полутемно, и ее размеры скрадывались тенями. За массивным письменным столом, освещенном настольной лампой со старомодным зеленым абажуром казенного образца, сидел человек в военной форме с погонами генерал-лейтенанта. Он перебирал пожелтевшие документы в толстенной папке с тесемками. Какое-то мгновение Куманин не мог понять, кто сидит перед ним. Генерал-лейтенант поднял голову от бумаг и посмотрел на Куманина, и только тогда до него дошло, что за столом сидит генерал Климов.

Казалось, оба были удивлены одинаково.

По-видимому, Климову раньше не приходилось видеть Куманина в военной форме, поскольку генерал, закрыв лежащую перед ним папку и откинувшись в кресле, рассматривал того с изумлением.

Сам Куманин, как, впрочем, и все на Лубянке, также никогда не видел Климова в форме. Кроме того, он считал Климова генерал-майором, и несколько опешил, заметив на нем погоны генерал-лейтенанта.

Все это стало причиной несколько затянувшейся паузы, которую прервал Климов:

— Хорош! На войну собрался?

Куманин, которому пауза позволила более или менее оценить ситуацию, решил потянуть время:

— Здравия желаю, товарищ генерал!

— Ты что рыскаешь, как волк, по Симферопольскому шоссе? — игнорируя приветствие подчиненного, поинтересовался Климов. — Ты чем должен был заниматься в мое отсутствие?

Куманин обратил внимание, что орденских колодок на мундире генерала Климова было поменьше, чем у маршалов Брежнева и Жукова, но вполне достаточно, чтобы создать впечатление, будто генерал две мировые войны подряд командовал какой-нибудь ударной армией прорыва.

— Ты оглох? — переспросил генерал. — Я, кажется, спросил, майор Куманин, чем занимаетесь, гоняя по дорогам с недопустимой скоростью?

— Выполняю ваше приказание, товарищ генерал, — скромно ответил Куманин.

— Мое приказание? — деланно удивился Климов. — Я тебе давал приказ создавать дорожно-транспортные происшествия или понижать боеготовность краснознаменных дивизий?

— Никак нет, — рапортовал Куманин. — Вы мне дали приказ, товарищ генерал, отыскать место захоронения последнего императора Николая II.

— Ах, вот как?! — оживился Климов. — И что же? Император у вас захоронен на обочине Симферопольского шоссе, где-нибудь между Москвой и Серпуховым? Возможно, в огороде у этого психически ненормального психиатора, как его?

— Пименова, — почтительно подсказал Куманин. — Если вы мне разрешите доложить…

— Докладывай, — разрешил генерал, всем своим видом демонстрируя крайнее недовольство подчиненным, которому было доверено выполнение особо важного государственного задания.

Куманин открыл дипломат и положил перед Климовым латунную табличку, завернутую в носовой платок. Табличка от времени покрыта патиной, но грубо вырезанный на ней текст читался без особых усилий. «ПОЛКОВНИК РОМАНОВ Н. А. 1867-1940».

Климов оторопело смотрел на этот текст, то поднимая глаза на Куманина, то снова опуская их на табличку, беззвучно шевеля губами. Наконец, он достал из ящика огромную лупу и стал изучать надпись на табличке.

— Да-а! — проговорил он, клада лупу на стол. — Интересное кино! Где ты ее добыл?

— На территории дивизии генерала Петрунина, — доложил Куманин. — Для этого и форму одел.

Климов посмотрел на Куманина так, будто увидел его впервые в жизни. Так герои мультфильмов смотрят на любимых собак, когда те неожиданно начинают говорить человеческим голосом.

— Садись, — после очередной паузы произнес Климов и снова стал рассматривать пластинку в лупу, как бы подозревая, что Куманин изготовил ее сам, чтобы отчитаться о выполнении задания.

— А совпадения никакого тут быть не может? — спрашивая скорее самого себя, чем Куманина, проговорил Климов.

— Исключено, — ответил Куманин. — Все сходится.

— Исключено? — переспросил Климов. — Ничего нельзя исключать. До войны в системе работали такие хитрованы, которые только и мечтали, чтобы будущие поколения посчитали их дураками. Кто там рядом с ним похоронен?

— Какие-то монахи-отшельники, — доложил Куманин. — Последнее захоронение — в конце 1918 года.

— Как ты вышел на это кладбище? — спросил генерал.

— Здесь в ближайших деревнях полно вдов, чьи мужья некогда охраняли шлагбаумы на пути к этому особняку, — ответил Куманин. — Эти вдовы, несмотря на преклонный возраст, помнят гораздо больше, чем вы себе представляете. Они помнят даже старшего майора Лисицына.

— Интересно, — проговорил Климов в некотором недоумении. — Я пытался найти это кладбище, но в дивизии сказали, что оно давно, чуть ли не сразу после войны, уничтожено. А как тебе удалось туда пробраться?

— Меня приняли за кого-то другого, — улыбнулся Куманин, — за инспектора по экологии, кажется. Они там отравили огромную площадь ракетным топливом. В самом центре этой территории и находится кладбище, весьма прилично сохранилось. Я вам скажу даже больше — на могиле полковника Романова, кем бы он ни был, я обнаружил свежие гвоздики. Совершено потрясающе! Крутом картина грядущего апокалипсиса, а тут… Туда даже запрещен вход без противогазов.

— И тебе выдали противогаз? — поинтересовался Климов.

— Хотели, но я отказался.

— Напрасно, — покачал головой генерал. — Пары разлагающегося ракетного топлива провоцируют галлюцинации. Тебе померещилось. Гвоздики были красными?

— Красными — подтвердил Куманин.

— Одни принимают это за гвоздики, другие за маки. Это не ракетное топливо. Это гораздо хуже. Я бы на твоем месте лег в госпиталь на обследование, — почему-то улыбаясь, сказал Климов.

— Это были гвоздики, красные гвоздики, — настаивал на своем Куманин.

— Если это так, — Климов согнал с лица улыбку, — то вообще получается какая-то чертовщина. Хочется думать, что только гвоздики тебе померещились.